Москвичка Ольга Бадсон-Черняк готова открыто делиться своим опытом по преодолению травматических переживаний: «Посмотрите на меня, прожившую после теракта больше двадцати лет».
Ольга Бадсон-Черняк с мужем чудом выжила во время теракта в театральном центре на Дубровке, пройдя через больницу, клиническую смерть и долгое восстановление. Впоследствии она вспоминала, что идти на мюзикл «Норд-Ост» не очень хотела, и уже в антракте порывалась уйти, однако осталась в зрительном зале и оказалась в заложниках. С тех пор, рассказывает Ольга, не может даже слышать звук скотча – террористы с помощью липкой ленты закрепляли взрывчатку, и это крепко отпечаталось в памяти. Осталась и постоянная настороженность: Ольга всегда контролирует обстановку вокруг себя и бессознательно сканирует пространство, ища возможные пути отхода.
После ужасов «Норд-Оста» Ольга Бадсон-Черняк долго восстанавливалась, родила дочь. После того как врачи диагностировали у молодой женщины предраковое состояние и провели несколько операций, Ольга стала лидером общественного движения «Рак излечим».
Но сегодня память снова возвращает ее к событиям октября 2002 года, ведь многие невольно сравнивают теракты на Дубровке и в «Крокус сити холле». О том, что может помочь пострадавшим от теракта и тем, кого так или иначе коснулась трагедия, Ольга Бадсон-Черняк рассказала «Милосердию.ru».
Мне очень тяжело говорить на эту тему. Очень. Сердце болит. Я и представить себе не могла даже в страшном сне то, что это еще раз, спустя 20 с лишним лет, может повториться на территории нашей страны.
Будто бы снова оказываюсь в том зале на Дубровке. Те же красные кресла, так же ложились люди невпопад… Так же беспорядочно стреляли в безоружных. Но разница есть, конечно. Мы находились в аду три дня. В «Крокусе» кровавую развязку террористы не тянули, не откладывали на потом.
Что еще похоже, на мой взгляд? Это герои, которые были и у нас на Дубровке, и в «Крокусе». Те, кто не побоялся, расчистил путь сотням людей, кто выводил их, рубил проход, утешал, укрывал другого или давал позвонить.
Поэтому благодарю тех, кто действовал так, чтобы спасти не только себя. Огромное уважение парню, который в долю секунды сориентировался, когда террорист перезаряжал оружие, и набросился на него.
Я беседовала с одним военным психологом, который по долгу службы изучал психологию жертв и заложников терактов. И знаете, что выяснилось? С наиболее сохранной психикой и наименьшими травмами из чрезвычайной ситуации выходят люди, думающие прежде всего о помощи другим. Я подтверждаю его слова.
Знаю по опыту, что после пережитого придется лечить не только тела, но и души пострадавших, это принципиальный момент. Не надо бояться обращаться за помощью к специалистам.
Мы с мужем оба выжили, но перенесли клиническую смерть. Только на третий день пребывания в больнице ко мне пришло осознание, где я побывала. Я тряслась, плакала, просила вызвать врача. Не знаю, кто пришел тогда в палату, психиатр или психолог, но мне дали успокоительное, и стало легче.
Все люди разные, все по-разному выражают свои эмоции. Пожалуйста, родные и близкие жертв, не спрашивайте: ну как тебе? Просто обнимите и будьте рядом. Не обесценивайте чувства другого человека, думая, что так вы его поддерживаете. Это не помогает.
Люди должны выговариваться и проговаривать свою боль, чтобы она вышла, чтобы найти новые смыслы в жизни. Я наблюдала это по «Норд-Осту»: те, кто потерял своих родных, особенно детей, и не обратился вовремя к психиатру, не нашли новых смыслов, не выдержали и ушли из жизни.
После теракта на Дубровке мы с мужем замкнулись и общались только со своими близкими друзьями. Я очень долго не могла ходить в места скопления людей, не могла ездить в метро. По телевизору смотрела только передачи о животных. Первый музей, в который я решилась пойти, был Дарвиновский.
С тех пор прошло больше двадцати лет, а я до сих пор отслеживаю, где безопасно, а где нет. Куда бы я ни приходила – в кино, в театр, на концерт – я все время ищу запасной выход.
По сути, лично меня вытянула молитва. Это произошло еще в зрительном зале, когда напротив сидела шахидка. В любой момент она могла нажать на кнопку, и я поняла, что обратиться, кроме как к Богу, мне больше не к кому. В такой ситуации любой человек становится верующим.
Думаю, что те, кто выжил в «Крокусе», пока еще не осознали: им, как и нам в свое время, тоже дан шанс. Шанс на еще одну жизнь. И они будут отмечать этот день как второе рождение так же, как это делаем мы.
Используйте этот шанс. Переосмыслив себя, вы сохранитесь, вы пойдете дальше в сторону будущего, что бы ни случилось. Сейчас вам больно, очень больно. Но жизнь обязательно победит.
Моя судьба сложилась так, что я, юрист по профессии, являюсь лидером общественного социально значимого движения «Рак излечим». Мы помогаем онкологическим пациентам найти врача. Это добровольческая деятельность.
Тяжелая болезнь – такая же внезапно обрушившаяся беда, когда нужна помощь другого человека, и даже неважно, онкология это или какое-то иное заболевание, но человеку нужно чувствовать, что он не один, что ему протянут руку. У нас в движении десятки тысяч человек. Посмотрите на меня, прожившую после теракта больше двадцати лет. Я могу точно сказать, что те, кто был в том аду на Дубровке, по-другому относятся ко всему. И, конечно, думаешь о том, почему Бог отвел? Очень хочется верить, что все это было со мной не зря.
