Митрополит Тверской и Кашинский Амвросий — ректор с 12-летним стажем. В интервью порталу Богослов.ru он рассказал о современном богословском образовании, ответил на вопрос, почему в Твери не стоит открывать семинарию, и объяснил, каких абитуриентов отправляет учиться в Сергиев Посад, а каких — в Санкт-Петербург.
— Владыка, у Вас многолетний опыт служения, связанного с образованием. Вы и преподавали в семинарии, и возглавляли три академии: Санкт-Петербургскую, Московскую и Сретенскую. Как Вы оцениваете конфессиональное образование в Русской Православной Церкви?
— Я думаю, что к этому вопросу можно подходить с разных сторон: если оценивать наше духовное образование с точки зрения уровня качества образования вообще в России, то оно достаточно высокое. Конечно, я говорю прежде всего о двух академиях: Московской и Санкт-Петербургской. Я не могу говорить о региональных семинариях, потому что не совсем знаком с их уровнем, а эти академии — два ведущих учебных заведения, и если студент там действительно учится, он получает качественное образование, которое не только не ниже, но очень часто превосходит уровень образования других высших учебных заведений в России. Но есть оговорка: как я сказал, если учатся. К сожалению, у нас нет достаточно строгого подхода к оценке качества усвоения материала. Нередко учитываются другие качества студента: например, он очень хорошо поет и нужен для хора. Из него действительно потом получится хороший «музыкальный» батюшка, который в этом направлении будет работать. Могут быть и какие-то другие достоинства, в том числе личные качества. Это тоже важно в Церкви, и, бывает, это компенсирует отношение семинариста к учебе. Кроме того, сейчас, когда сокращается число абитуриентов, все больше проявляется снисхождение к студентам. Здесь есть свои минусы и плюсы.
Если же мы будем сравнивать наше духовное образование с уровнем зарубежного, то, думаю, в какой-то части оно еще уступает. Неслучайно наших студентов мы нередко направляли учиться за границу. Потому что, к сожалению, за редким-редким исключением в нашей среде практически невозможно качественно выучить древние языки, а тем более, не находясь в языковой среде, — новые. Я знаю не понаслышке об этом и знаю нескольких человек, которые учились в свое время — а некоторые учатся до сих пор — в зарубежных христианских учебных заведениях. Там они изучают библеистику, патрологию, языки и достигают очень хороших результатов. Там же есть и огромный минус — отсутствие «своей» среды.
В XX веке духовное образование у нас всеми силами сводилось государством на нет. Богословский уровень наших духовных академий до революции был самым высоким среди всех Поместных Православных Церквей. Но все это было уничтожено, многие профессора эмигрировали и уже за границей развивали богословское образование. Очень долгое время у нас не занимались серьезно ни патрологией, ни литургикой, ни библеистикой, ни богословием, а на Западе все это получило развитие.
Несмотря на существенную разницу католицизма во многих направлениях с нами, немало полезного накоплено и в их опыте образования, многие источники и уникальная литература находятся в библиотеках западных университетов, содержится в разных работах, немало трудов еще ожидают переводов на русский язык, особенно если говорить об отцах неразделенной Церкви, и наши студенты тоже пользуются этим. Какое-то время назад ресурсы многих библиотек были открыты и для наших студентов: они учатся здесь, но при этом имеют возможность черпать информацию и оттуда и получать соответствующие знания.
Правда, говорить об уровне образования в разрезе количества знаний недостаточно. Оценивая качество духовного образования, нужно говорить и о воспитании. Мы все, не только студенты, но и взрослые, бывшие студенты, которые жили в других условиях, понимаем, что сейчас находимся совсем в другом мире, нежели тот, который был в 1990-е годы, когда наступила свобода верить и люди ринулись в Церковь. Сегодня, если быть честными перед самими собой, мы стали слабее, мы расслабились, прежде всего духовно. И мне кажется, что ни пандемия, ни та тревожная ситуация, которая развернулась сегодня, сейчас, до сих пор нас всех не мобилизовала. Но из этого мира мы и получаем студентов.
Я общаюсь со студентами до сих пор, хотя и не так тесно, как раньше. В Тверскую епархию к нам приезжают группы из Московской духовной академии, они проходят в школах нашего города практику. Она называется миссионерской, хотя по факту это и педагогическая практика, и практика в исправительных колониях, это и непосредственное общение со сверстниками, которое дает огромный опыт. К этому общению нужно готовить, очень многое зависит от смекалки, от того, как они сами научились общаться, как поставлена их речь, какие книги они читают и насколько они вообще эрудированные, находчивые, обладают ли чувством юмора и другими, особенно музыкальными, очень востребованными в школьной и светской среде, талантами.
Наблюдая за этими ребятами, я вижу, что группа от группы очень сильно отличается: первый курс от третьего, третий от четвертого. То есть каждый курс — как будто разные поколения. Хотя они все почти ровесники — плюс-минус один-два года, — но даже эта разница уже составляет представление о разности молодых людей. Те, кто поступали еще до меня, за год до того, как меня назначили в Московскую духовную академию, — одно поколение. Те ребята, которые поступали двумя или тремя годами позже, были уже совсем другими. Общаясь с ними, я вижу, что будущее у нашей Церкви есть, потому что это очень интересные и способные ребята. И кажется, — особенно это касается последних наборов, которые сократились, — ребята заранее подумали над своим будущим, в том числе с точки зрения разных рисков. Они, наверное, уже перестают чувствовать это состояние расслабленности и понимают: если готовишься служить Богу, нужно во всех отношениях приготовить себя к лишениям, к искушениям, к скорбям и быть твердым в своем выборе. Мне думается, что у нашей Церкви есть будущее в плане качества, а это то, что нам прежде всего необходимо прямо сейчас. Впрочем, люди со временем способны сильно меняться. Даже те, кто сегодня искренне радеет о служении.
— В России сейчас почти 40 духовных школ и три академии. Как Вам кажется, не много ли это? Или, может быть, наоборот, не хватает где-то семинарий? В Твери ведь раньше тоже была духовная семинария. Не нужно ли ее возродить?
— Сегодня уже не ставится вопрос о том, что нам не хватает духовных учебных заведений. Их даже предостаточно. Ведется очень большая работа, чтобы подтягивать те духовные учебные заведения, которые не вполне соответствуют уровню, запрашиваемому и сегодняшним временем, и тем условиям, которые ставит Священноначалие. Это работа кропотливая, сложная. Наверное, мы все-таки придем к тому, что какие-то семинарии будут преобразованы в учреждения по подготовке церковных специалистов, что, собственно говоря, уже происходит. Этого не нужно пугаться и стыдиться. У каждого времени свои запросы. Нужно честно смотреть на то, что реально происходит. Не все зависит от нас, церковных людей.
Для того чтобы семинария существовала, необходимы очень важные условия: прежде всего наличие людей, желающих в ней учиться. Затем уже — материально-техническая база и интеллектуальный потенциал того региона, в котором семинария находится. Нужны и светские преподаватели, и люди с богословским образованием. У нас в Твери пока таких условий нет, и я думаю, что в самом ближайшем будущем они не появятся. У нас в епархии только два кандидата богословия: я как правящий архиерей, который вряд ли будет заниматься преподавательской деятельностью и духовной семинарией, и еще один священник, который недавно получил степень в Свято-Тихоновском институте.
Подавляющее большинство нашего духовенства, к сожалению, не имеет опыта очного обучения в духовном учебном заведении. Поэтому интеллектуального богословского потенциала в Твери фактически нет. Кроме того, здание духовной семинарии долгое время использовалось не по назначению, оно требует колоссальных вложений для того, чтобы привести его к современным требованиям, которым должно соответствовать учебное заведение. А ведь сейчас духовные учебные заведения тоже проходят соответствующую аккредитацию, и не только церковную, но и государственную, в ней есть пункты, которые нужно выполнить обязательно. Надо сказать, что даже мастодонты — Санкт-Петербургская и Московская духовные академии — не на сто процентов соответствуют этим условиям, потому что, как и большинство семинарий, находятся в приспособленных зданиях архитектуры своего времени. Поэтому о возрождении Тверской духовной семинарии речь сегодня не идет, в ближайшее время, я думаю, этот вопрос и не будет стоять.
Мы отправляем своих студентов в близлежащую мою родную Московскую духовную академию. Молодых людей, которые поступают на очную форму обучения, у нас немного, открывать семинарию для того, чтобы к нам поступало пять человек очников и потом добирать всеми способами заочниками, я думаю, контрпродуктивно, это будет профанацией. Нужно поступать честно: либо делать хорошо, либо вовсе не делать. На хорошо мы не способны сейчас. Поэтому будем отправлять своих абитуриентов в те учебные заведения, которые уже имеют базу, прекрасный преподавательский состав, а самое главное — традицию, которая жива и передается самой жизнью в сердце русского Православия, в Троице-Сергиевой лавре, в Московской духовной академии.
— То есть если бы молодой человек спросил Вашего совета, куда поступать, Вы бы, вероятно, предложили ему Московскую или Санкт-Петербургскую духовную академию?
— Я всех своих студентов учиться очно благословляю именно в Московской духовной академии. Она ближе к Твери, и это моя родная академия, которая мне дала все, что есть во мне хорошего, которой я обязан своей любовью к Церкви, богослужению, всем, что вложили в меня мои преподаватели, старцы Троице-Сергиевой лавры, сама лаврская атмосфера с ее службами и неподражаемым церковным пением. Это братство, которое существует во всем мире. Мы, выпускники Московской духовной академии, сразу друг друга узнаем. Мы все дети преподобного Сергия.
А вот что касается заочной формы обучения, я хорошо знаю, как она поставлена в Санкт-Петербургской духовной академии, в которой я был десять лет ректором. Я видел, в каких условиях там обучаются заочники, благодаря трудам проректора по учебной работе, преподавательскому составу, команде, которая все это обеспечивает и все это создала. Там самые благоприятные условия для заочников.
То дистанционное обучение, которое позже стало внедряться везде, в первую очередь было использовано на заочной форме обучения в Санкт-Петербургской духовной академии. Там была смешанная система обучения. С одной стороны, каждый имел свой личный кабинет, через который получал задания и регулярную обратную связь. С другой стороны, были и есть установочные очные лекции и сессии. Но и сами заочники были дисциплинированы. В академии всегда шли навстречу священнику, который занят на приходе, у которого может возникнуть форс-мажор, способный помешать прибытию на сессию. В таком случае он должен был лишь заранее предупредить, написать прошение — и можно сдавать сессию отдельно, в свое время. Главное условие — давать о себе знать и учиться. Мы все делали для того, чтобы дать возможность всем получить хорошее образование. Очень многих принимали со снисхождением, но требовали дисциплины, усидчивости, обратной связи, своевременного выполнения заданий.
— Выходит, среди духовных учебных заведений Санкт-Петербургская академия была первопроходцем уже ставшего привычным формата дистанционного образования с личным кабинетом, персональными заданиями и обратной связью от преподавателей?
— Первопроходцами были, скорее, отец Георгий Урбанович с матушкой, они сделали подобное в Смоленской духовной семинарии. И по образцу Смоленской семинарии, которая, конечно, меньше Санкт-Петербургской академии, этот опыт был масштабирован и внедрен для заочников на новом, широком уровне. Именно поэтому, зная уровень преподавателей и подход к заочному обучению, заочникам я рекомендую поступать в Санкт-Петербургскую духовную академию.
Санкт-Петербургская и Московская духовные академии очень разные. Но это места с прекрасным преподавательским составом, по-своему уникальными людьми, которые учат студентов отвечать на вопросы современного человека и вести диалог с современным обществом.
— Помогает ли Вам сейчас, при несении послушания митрополита Тверского и Кашинского, опыт ректорства в духовных академиях?
— Безусловно. Я благодарен академиям, прежде всего Санкт-Петербургской, за расширение кругозора. В Сергиевом Посаде своя особая атмосфера, а вот Петербургская духовная академия, наверное, больше располагает к тому, чтобы учиться диалогу с внешним миром. Петербург вообще меняет людей. И меня он изменил в том числе, научил, быть может, более смелому отношению к тому, что Церковь сегодня встречает в качестве вызовов. В СПбДА я встретил потрясающих преподавателей и замечательных людей. Жалею только о том, что, будучи ректором, я мог, но не смог услышать вживую все лекции удивительных профессоров, некоторые из которых — например отец Ианнуарий (Ивлиев) — уже отошли ко Господу. Но мне хватило этого общения, чтобы взять от каждого понемногу, изменить что-то в своем подходе и к проповеди, и к слову, и к общению с другими людьми. Это был очень хороший опыт. Опыт общения со студентами университетов, с преподавательским составом. Когда ты общаешься с умными, образованными людьми, это и тебя обогащает, и этому совершенству нет предела! Мне и сегодня это очень помогает, особенно в том, какими словами я обращаюсь к своей пастве, как я общаюсь с представителями нашей тверской общественности.
К сожалению, мне сегодня не очень удается следить за новинками богословской мысли, но я пытаюсь расшевелить в том числе наше духовенство, и мы уже дважды на очень хорошем уровне силами великолепного преподавательского состава из МДА, СПбДА и ПСТГУ организовывали курсы повышения квалификации для духовенства Тверской епархии, а в этом году и для всей Тверской митрополии, трех епархий. Это должно очень многое значить для нашего духовенства. К сожалению, в силу некой инерции еще не все священнослужители это понимают и воспринимают. Это поле надо еще долго, очень долго пахать, затем боронить, засеивать и поливать. Над этим я продолжаю работать. И благодаря прежним связям с академиями удается приглашать замечательных преподавателей.
Беседовали Мария Стрельчук и Никита Глявин
