16.09.2013 | 

Септуагинта и новозаветные Писания: формирование богословского языка ранней Церкви в иудео-эллинистическом контексте

По известному выражению блаженного Августина, «Новый Завет скрывается в Ветхом, Ветхий Завет раскрывается в Новом»[1]. Эти слова, касающиеся богословской, вероучительной стороны двух периодов в жизни Церкви, с полным правом можно отнести к текстуальным связям между Священным Писанием Нового Завета и переводом Ветхого Завета на древнегреческий язык, известным как перевод Семидесяти толковников или Септуагинта.

Блестящий знаток древнегреческой литературы, профессор Московской духовной академии Николай Иванович Корсунский (1849-1899) так писал об этом переводе: «Будучи несамостоятельным литературным произведением, как перевод, а не сочинение, он сразу получил и доселе удержал за собой столь великое значение и широкое употребление, какого не имел ни один памятник литературного гения греческой народности, не исключая и пресловутых гомеровых поэм, в которых согласное мнение всей древней, языческой Греции видело «альфу и омегу» Божественной и человеческой мудрости, но значение и употребление которых упало вместе с падением язычества при распространении христианства и удержалось лишь отчасти в области школы и учености»[2].

Традиционно считается, что перевод Священного Писания Ветхого Завета на древнегреческий язык был инициирован Димитрием Фалерским, библиотекарем египетского царя Птолемея II Филадельфа (285-246 гг. до Р.Х.). Он предложил царю пополнить обширную на тот момент александрийскую библиотеку текстами «законов иудейских», т. е. Пятикнижия Моисеева. Поскольку на оригинальном языке эти законы были грекам непонятны, было необходимо перевести их на общеупотребительный греческий язык. Царь обещал содействовать исполнению этой мысли библиотекаря.[3] По приглашению царя из Иерусалима в Александрию прибыли 72 иудейских старца (по 6 от каждого колена Израильского), отличавшиеся чистотой жизни, глубокими познаниями в законе и хорошо владевшие еврейским и греческим языками.[4] За 72 дня пребывания на острове Фаросе они перевели все Пятикнижие[5]. Результат их труда был представлен не только царю, но и еврейской общине Египта, которая признала перевод столь замечательным, что провозгласила проклятие на каждого, кто внесет в него изменение или дополнение[6].

Эта история дошла до нас в виде так называемого «Письма Аристея к Филократу»[7]. Она пересказывалась и дополнялась различными древними авторами (Аристовулом, Филоном Александрийским, Иосифом Флавием), а также вошла в церковную традицию. Филон Александрийский дополнительно сообщал, что 72 толковника выполняли перевод независимо друг от друга, а когда собрались вместе, их тексты дословно совпали, что свидетельствовало, по его мнению, о богодухновенности не только оригинала, но уже и самого перевода[8].

Подлинность «Письма Аристея» в настоящее время оспаривается; предполагается, что оно принадлежит перу неизвестного иудея, жившего в Александрии в конце II или начале I в. до Р.Х. Современные исследователи находят в нем ряд исторических неточностей.[9] Одной из самых вопиющих из них является упоминание Димитрия Фалерского в качестве библиотекаря, поскольку он никогда не занимал этой должности, а вскоре после восшествия на престол Птолемея II Филадельфа вообще был изгнан им в ссылку[10]. Тем не менее, и «Письмо Аристея», и высказывания других упомянутых нами еврейских авторов, вероятно, заключают историческое ядро, содержащее свидетельство о действительно имевшем место переводе Торы на древнегреческий язык иудейскими учеными Александрии в III в. до Р.Х. при определенном содействии Птолемея II[11].

Перевод остальной части ветхозаветных книг продолжался, по всей видимости, на протяжении последующих двух столетий. Косвенным свидетельством этого может служить факт изменения переводчиками своих филологических предпочтений в выборе древнегреческих терминов для передачи еврейских понятий. Например, древнееврейское слово דָּבָר [давáр], означающее «слово», передается в Септуагинте греческими терминами λόγος и ῥῆμα. При этом в Пятикнижии переводчики сделали выбор в пользу ῥῆμα (этот вариант читается почти в 3 раза чаще, нежели λόγος), тогда как в исторических книгах немного чаще (примерно в 1,5 раза) они использовали λόγος. В учительных и пророческих книгах термин λόγος употребляется уже соответственно в 2 и в 8 раз чаще, нежели ῥῆμα[12]. Приведенный факт является косвенным свидетельством того, что перевод пророческих книг, в том числе — книги св. пророка Исаии — осуществлялся в I в. до Р.Х., и дополнительно подтверждает церковное предание о переводческой деятельности св. праведного Симеона Богоприимца, встретившего Богомладенца Иисуса в Иерусалимском храме (Лк 2:25-32).

Ко времени пришествия в мир Спасителя перевод Семидесяти получил широкое распространение не только среди египетских, но и палестинских иудеев, о чем свидетельствует активное использование цитат из этого перевода (иногда дословно, иногда с некоторыми изменениями) священными авторами новозаветных книг[13]. Использование Септуагинты в новозаветной письменности свидетельствует о том видном положении, которое сразу занял этот перевод в ранней Церкви. Поэтому вполне закономерно, что и в жизни христианской Церкви, особенно на греческом Востоке, на протяжении уже двух тысячелетий он занимает особое место. Фактически, для православных греков он стал тем текстом Священного Писания Ветхого Завета, который читался на богослужении, комментировался в проповедях и изучался в богословских школах. В основу славянского перевода Ветхого Завета, которым на протяжении последнего тысячелетия пользуются славянские Поместные Церкви, также положен текст Септуагинты. В русской Церкви возвращение интереса к тексту Ветхого Завета на языке оригинала произошло только в XIX веке и было обусловлено переводом Библии на русский язык. Но даже и в последнем случае Синодальный перевод, сделанный с только одного известного на тот период варианта ветхозаветного текста — масоретской редакции — в ряде случаев отступает от еврейского текста в пользу понимания, принятого в Септуагинте.

В связи с этим встает вопрос: как объяснить столь сильное влияние Септуагинты на раннее христианство? Не стало ли активное использование перевода Семидесяти в Церкви причиной искаженного понимания истинного смысла Ветхого Завета? Текст Септуагинты во многих местах заметно отличается по смыслу от масоретского текста, что до середины XX в. объяснялось не только фактом перевода (при котором утрата нюансов смысла неизбежна), но даже ошибками переводчиков. Может быть, будет справедливым отнести к Септуагинте известные слова поэта?

…Но вот

Неполный, слабый перевод.

С живой картины список бледный[14].

Открытие кумранских рукописей в середине XX в. радикально изменило наше представление не только о Септуагинте, но и о еврейском тексте Ветхого Завета. До этого момента единственным известным вариантом Ветхого Завета на языке оригинала был так называемый масоретский текст. Наиболее древние рукописи, в которых он дошел до нас, датируются периодом IX-XI вв. по Р.Х. Самая старая и полная из них — Ленинградский кодекс (XI в. по Р.Х.), неполные — Каирская рукопись (IX в.) и кодекс из Алеппо (X вв. по Р.Х.). Как эти, так и более поздние рукописи еврейского текста Ветхого Завета поражают потрясающей стабильностью — в них нет разночтений. Указанная стабильность стала результатом деятельности иудейских ученых VI-VIII вв. по Р.Х., известных как «масореты» (т. е. хранители предания), которые не только произвели огласовку, но и выработали единый вариант текста, который стали повсеместно распространять, изъяв из обращения другие, отличные от него рукописи.

Эта работа велась вне христианской Церкви лицами, не разделявшими христианских убеждений, что дало основание некоторым церковным авторам обвинять масоретов в сознательном искажении смысла Писания, дабы сделать его отличающимся от зафиксированного в Септуагинте и принятого у христиан. В некоторых случаях различие смыслов действительно может быть объяснено альтернативной огласовкой, использованной масоретами. Например, знаменитые слова псалма 109:3, которые в христианской традиции воспринимались в соответствии с мессианским звучанием Септуагинты «из чрева прежде денницы родих Тя», масореты огласовали несколько иначе: «от утреннего чрева (т. е. рассвета) подобно росе сходит юность твоя к тебе»[15]. Однако подобные примеры немногочисленные, а остальные требуют иного объяснения.

Среди кумранских рукописей было найдено 215 библейских манускриптов, датируемых периодом с середины III в. до Р.Х. до середины I в. по Р.Х. В свитках отсутствует книгах Есфирь, а остальные ветхозаветные книги сохранились далеко не полностью в силу своей ветхости[16]. Это открытие вскрыло истинную причину разногласий между Септуагинтой и масоретским текстом — причину, не имеющую отношения к ошибкам перевода или к вероучительным разногласиям между христианами и иудеями. Обнаруженные рукописи продемонстрировали, что уже задолго до пришествия в мир Господа Иисуса Христа не было единого еврейского текста Ветхого Завета. На основании имеющегося кумранского материала американский исследователь Франк Мор Кросс попытался выделить основные варианты древнееврейского текста Ветхого Завета, существовавшие три последние века до пришествия Христова. Эта реконструкция получила название «теория локальных текстов»[17]. Он пришел к следующим выводам.

В период между V и I вв. до Р.Х. возникли и постепенно развились три семейства древнееврейского текста, отличающиеся друг от друга: в Палестине, Египте и Вавилоне. Палестинское семейство широко представлено в кумранских свитках и тесно связано с Самаритянским текстом Торы. Египетское семейство лежало в основе того текста, с которого был сделан перевод Семидесяти. Наконец, текстуальная традиция иудеев Вавилона была во многом независимой от первых двух и впоследствии легла в основу масоретского текста[18].

Таким образом, одна из важных причин различия между масоретским текстом и переводом Семидесяти кроется в том, что последний был сделан с другой редакции древнееврейского текста[19]. Нам точно известно, что редактированием текста Священного Писания накануне пришествия в мир Христа занимались книжники («соферим»), поскольку их редактуры зафиксированы в масоретском тексте[20]. В ряде случаев эти корректуры вносились в соответствии с оригинальными богословскими представлениями книжников о трансцендентности Божества и Его недосягаемостью для человека. Например, В книге Захарии текст «так говорит Господь Саваоф: касающийся вас [еврейского народа] касается зеницы ока Моего» (Зах 2:12) (имеющий смысл «ваш враг — Мой враг») был изменен книжниками на «касающийся вас касается зеницы ока своего» (т. е. «ваш враг — сам себе враг»)[21].

В настоящее время не представляется возможным проанализировать все богословские мотивы подобного рода корректур в различных редакциях древнееврейского текста (палестинской, египетской и вавилонской). В силу этого невозможно определить, какой из вариантов ближе к первоначальному тексту Писания. Однако можно утверждать, что у масоретского текста, с точки зрения современных исследований, нет того безусловного и бесспорного преимущества перед Септуагинтой, как это казалось еще 70 лет назад. С современной точки зрения получается, что авторы новозаветных книг, выбирая Септуагинту для цитирования ветхозаветных текстов, осознавали, что она является переводом одного из ряда современных им вариантов еврейского текста.

Но не только это обусловило выбор перевода Семидесяти апостолами, а, вслед за ними, и остальной Церковью, как основного текста Ветхого Завета. Вторая, не менее, а, возможно, более важная причина заключается в том, что за Септуагинтой стояла трехвековая работа по воцерковлению (я имею в виду Ветхозаветную Церковь) греческого языка, напряженный труд по выработке специфической богословской терминологии на греческом языке — терминологии, которая раскрывала бы на языке международного общения библейские понятия, до того используемые только в узком кругу евреев[22]. В этом смысле переводчиков Септуагинты можно сравнить с христианскими отцами-каппадокийцами, которые использовали для выражения богословской мысли философскую терминологию, наполнив ее новым содержанием.

Профессор Московской духовной академии Иван Николаевич Корсунский в своей докторской диссертации «Перевод LXX. Его значение в истории греческого языка и словесности»[23] приводит десятки примеров греческих слов, которые употребляются только в переводе Семидесяти[24] или впервые появляются в нем[25]. Эти слова были изобретены переводчиками для лучшего выражения смысла ветхозаветного библейского текста[26]. К первой категории относится, например, слово παρασυμβάλλω (от греч. παρά, σύν и βάλλω — «бросаю»), означающее «уподобляю», аналогичное греческим παραβολή, — «притча, уподобление» и σύμβολον — «знак, символ, подобие», было искусственно создано с целью точно передать смысл Пс 48:13, 21 (в славянском тексте: «приложися скотом несмысленным»)[27]. Ко второй группе относятся, среди прочих, слово ἀρχιτεκτονία — «строительное искусство, архитектура, зодчество» (для перевода Исх 35:32, 35 и др.)[28], а также слово ἠγούμενος — «вождь, начальник» (причастие от глагола ἠγέομαι — «предводительствую, руковожу, думаю»), хорошо известное по мессианскому пророчеству Иакова в Быт 49:10 («не оскудеет князь от Иуды и вождь (ἠγούμενος) от чресл его»)[29] и прочно вошедшее в христианскую церковную традицию.

Еще больший интерес представляет другая лексическая группа, которую также подробно описывает профессор И.Н. Корсунский — общеупотребительных слов греческого языка, получивших в переводе Семидесяти новое, богословское содержание[30]. Из них наиболее известным является, конечно, глагол ἀγαπάω, использованный переводчиками Септуагинты для описания духовной любви (например, во Втор 6:5 — для изложения заповеди о любви к Богу), который, хотя и был известен у классических писателей, начиная с Гомера, но не имел у них столь возвышенного значения[31]. Соответствующее ему существительное ἀγάπη вообще у классиков нигде не встречается и впервые употребляется как раз в Септуагинте[32]. Известно, сколь огромное значение приобрел этот термин у новозаветных авторов и в христианской Церкви. В Священном Писании Нового Завета любовь Бога к человеку только один раз выражается другим словом — φιλέω (в Тит 3:4), а во всех остальных случаях — через глагол ἀγαπάω и его производные. Любовь Бога к человеку и к ближним — никогда через φιλέω, но всегда через ἀγαπάω.[33]

Поэтому связь между Септуагинтой и новозаветными писаниями нельзя сводить только до уровня механических цитат из нее. Эта связь значительно более глубинная и органичная, проявляющаяся на различных уровнях — как филологическом, так и богословском. По замечанию И.Н. Корсунского, имеется «лишь немного слов, встречающихся в Новом Завете, но не имеющихся у LXX-ти, и, наоборот, в несколько раз более того слов, общих у LXX-ти с новым Заветом»[34]. Например, из начинающихся на букву a в Новом Завете только 177 слов не встречаются в переводе Семидесяти, а общих с ним слов насчитывается почти в три раза больше (493)[35].

Перед молодой христианской Церковью стояла задача выйти за рамки узко-национальной и обрядо-законнической ограниченности ветхозаветного еврейства и распространиться даже «до края земли» (Мф 28:19). Выбор греческого языка как языка благовестия был обусловлен той высокой степенью эллинизации, которая наблюдалась повсеместно в Римской империи, включая даже отдаленные провинции. В распоряжении апостолов имелась сформированная предшествующей традицией Септуагинты богословская лексика, осмысление ветхозаветного Откровения на языке, понятном для образованных людей в разных уголках империи. Эта работа мысли переводчиков Септуагинты, проделанная в недрах Ветхозаветной Церкви, оказалась для проповеди апостолов не менее важной, чем продолжительное приготовление еврейского народа законом и пророками — для общественного служения Господа Иисуса Христа. Впоследствии богословское и терминологическое наследие перевода Семидесяти послужило отправной точкой для формирования уже новозаветной церковной лексики.

Библиография

1.   Cross F.M. The Contribution of the Qumran Discoveries to the Study of the Biblical Text // Qumran and the History of the Biblical Text. Ed. F.M. Cross, S. Talmon. Cambridge, L., 1975.

2.   Hoebner H. New Testament, Old Testament Quotations in the New Testament // Anchor Bible Dictionary. Ed. D.N. Freedman. N. Y., 1992. CD ROM Edition. Logos Library System. 2.1. 1997.

3.   Peters M.K.H. Septuagint // Anchor Bible Dictionary. Ed. D.N. Freedman. N. Y., 1992. CD ROM Edition. Logos Library System. 2.1. 1997.

4.   Psalm 110 // Harper’s Bible Commentary. CD ROM Electronic Editiom. Logos Library System. 2.1. 1996.

5.   Tobin T.H. Logos //Anchor Bible Dictionary. Ed. D.N. Freedman. N. Y., 1992. CD ROM Edition. Logos Library System. 2.1. 1997.

6.   Иваницкий В.Ф. Письмо Аристея к Филократу (введение, перевод и комментарии) // Труды Киевской духовной академии. 1916. № 7-8. С. 153–198. № 9-10. С. 1–37. № 11. С. 197–225.

7.   Корсунский И.Н. Перевод LXX. Его значение в истории греческого языка и словесности. Сергиев Посад, 1897. 644 + LXII + II с.

8.   Олесницкий А.А. Тенденциозные корректуры иудейских книжников (соферимов) в чтении Ветхого Завета // Труды Киевской духовной академии. 1879. 5. С. 3-54.

9.   Юревич Д., прот. Пророчества о Христе в кумранских рукописях. СПб., 2005. 254 с.


[1] Augustine. Quaestionum In Heptateuchum. 2,73. PL. 34. Col. 623.

[2] Корсунский И.Н. Перевод LXX. Его значение в истории греческого языка и словесности. Сергиев Посад, 1897. С. 5.

[3] Письмо Аристея к Филократу. 9-11.

[4] Письмо Аристея к Филократу. 47-50.

[5] Письмо Аристея к Филократу. 301-307.

[6] Письмо Аристея к Филократу. 308-311.

[7] Пер. на рус. яз. см.: Иваницкий В.Ф. Письмо Аристея к Филократу (введение, перевод и комментарии) // Труды Киевской духовной академии. 1916. № 7-8. С. 153–198. № 9-10. С. 1–37. № 11. С. 197–225.

[8] Philo. De Vita Mosis. VII (37).

[9] Peters M.K.H. Septuagint // Anchor Bible Dictionary. Ed. D.N. Freedman. N. Y., 1992. CD ROM Edition. Logos Library System. 2.1. 1997.

[10] Ibidem.

[11] Корсунский И.Н. Перевод LXX. С. 33.

[12] В Пятикнижии λόγος и ῥῆμα используются в соотношении 56 к 147, в книгах И. Нав, Суд и Руфь — 26 к 30, в остальных библейских книгах — 1065 к 352, в том числе: в исторических книгах (1-4 Цар, 1-2 Пар, Ездр, Неем, Есф) — 365 к 200, в учительных книгах (Иов, Пс, Прит, Еккл, Песн) — 159 к 72, причем эта пропорция нарушается в книге Иова (19 к 50). В пророческих книгах для перевода דָּבָר слово λόγος используется 320 раз, ῥῆμα — только 40. В неканонических книгах (Прем, Иудифь, Сир, Тов, Вар, 1­4 Макк) их соотношение 221 к 40. (Tobin T.H. Logos //Anchor Bible Dictionary. Ed. D.N. Freedman. N. Y., 1992. CD ROM Edition. Logos Library System. 2.1. 1997).

[13] Большинство авторов Нового Завета цитируют Ветхий по Септуагинте, но далеко не всегда — дословно (Hoebner H. New Testament, Old Testament Quotations in the New Testament // Anchor Bible Dictionary. Ed. D.N. Freedman. N. Y., 1992. CD ROM Edition. Logos Library System. 2.1. 1997).

[14] Пушкин А.С. Евгений Онегин. XXXI.

[15] Psalm 110 // Harper’s Bible Commentary. CD ROM Electronic Editiom. Logos Library System. 2.1. 1996.

[16] Юревич Д., прот. Пророчества о Христе в кумранских рукописях. СПб., 2005. С. 52.

[17] Cross F.M. The Contribution of the Qumran Discoveries to the Study of the Biblical Text // Qumran and the History of the Biblical Text. Ed. F.M. Cross, S. Talmon. Cambridge, L., 1975. P. 283.

[18] Ibidem.

[19] Юревич Д., прот. Пророчества о Христе в кумранских рукописях. С. 234.

[20] См. напр.: Олесницкий А.А. Тенденциозные корректуры иудейских книжников (соферимов) в чтении Ветхого Завета // Труды Киевской духовной академии. 1879. 5. С. 3-54.

[21] Там же. С. 24.

[22] См.: Корсунский И.Н. Перевод LXX. С. 316.

[23] Корсунский И.Н. Перевод LXX. Его значение в истории греческого языка и словесности. Сергиев Посад, 1897. 644 + LXII + II с.

[24] Там же. С. 145-179.

[25] Там же. С. 180-297.

[26] Там же. С. 160, 280.

[27] Там же. С. 160.

[28] Там же. С. 193.

[29] Там же. С. 218.

[30] Там же. С. 467-483.

[31] Там же. С. 469.

[32] Там же. С. 470.

[33] Зарин С.М. Аскетизм. С. 371, прим. 7.

[34] Корсунский И.Н. Перевод LXX. С. 591. Курсив оригинала.

[35] Там же.

Доклад ректор Санкт-Петербургской православной духовной академии епископа Петергофского Амвросия на XIII Ежегодной конференции «Успенские чтения» в Киеве 16 сентября 2013 года.

Этот сайт использует файлы cookies и сервисы сбора технических данных посетителей (данные об IP-адресе, местоположении и др.) для обеспечения работоспособности и улучшения качества обслуживания. Продолжая использовать наш сайт, вы автоматически соглашаетесь с использованием данных технологий.