Приветствуя всех участников VII международных Сретенских чтений в городе Хельсинки, посвящённых в этом году 400-летию династии Романовых, хотел бы напомнить всем здесь присутствующим, что несколько лет назад мы стали свидетелями учреждения в нашем Отечестве нового государственного праздника – Дня народного единства в честь «окончания Смутного времени». «С этих героических событий, – пояснил 4 ноября 2005 года президент России, – началось духовное возрождение Отечества, началось становление державы – великой и суверенной». Нечто созвучное о событиях начала XVII века писал и император Николай II в манифесте о праздновании 300-летия Дома Романовых в 1913 году: «Тесные пределы Московской Руси раздвинулись, и Империя Российская стала ныне в ряду первых держав мира».
Тогда, в 1613 году среди всеобщего хаоса и безумия прозвучал мужественный голос Предстоятеля Русской Православной Церкви святого Патриарха Гермогена. Именно он указал правильный путь выхода из кризиса.
Династия Романовых, призванная на престол Земским собором 21 февраля 1613 года в лице её первого представителя Михаила Федоровича, осуществляла свои полномочия до 1917 года и являлась единственной в своем роде институцией — родом, обладающим рангом государственного учреждения, из среды которого в определенном порядке происходили носители верховной власти в России.
«Ни один Царский Дом не начинался так необыкновенно, — писал Н.В. Гоголь, — как начался Дом Романовых. Его начало было уже подвиг любви. Последний и низший подданный в государстве принес и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам Царя, и сею чистою жертвою связал уже неразрывно Государя с подданными. Любовь вошла в нашу кровь, и завязалось у нас всех кровное родство с Царем» (Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. Собрание сочинений в 8-ми томах. – Т. VII. – М.: Правда, 1984. – С. 223).
При вступлении на царский престол 15-летнего царя Михаила Федоровича, Россия насчитывала не более 6 млн. человек. Спустя одно столетие, в 1713 году народонаселение составляло уже 16 млн.; в 1813 году — 46 млн., а в 1913 году приблизилась к 156 млн. жителей более ста различных национальностей. В период правления династии Романовых Россия превратилась из истекающей кровью, полуразрушенной и раздробленной страны, в великую мировую державу, в могучую империю со всеми соответствующими ей социально-экономическими, политическими, культурными характеристиками.
С прошлого века и до сих не утихают споры — установление Царской власти на земле благо или же это уступка Бога человеческому изволению? Люди выбрали Царя вместо Бога или же Бог даровал Царя людям?
Священное Писание говорит нам, что «владеет Вышний царством человеческим, и емуже восхощет даст е» (Дан 4:22-29); «Той поставляет цари и прославляет» (Дан 2:21), «Мною царствуют, царие» (Прит 8:15). «Якоже устремление воды, тако сердце царево в руце Божием» (Прит 21:1).
В согласии со Священным Писанием высказывались и святые Отцы Православной Церкви: святой Исидор Пелусиот писал: «Церковь же исконно понимала, что царская власть установлена Богом»; преподобный Максим Грек: «Царь есть образ одушевлен Царя Небесного»; святитель Филарет Московский: «Народ благоугождающий Богу достоин иметь благословенного Богом Царя. Народ чтущий Царя благоугождает чрез сие Богу: потому что Царь есть устроение Божие».
В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых Юбилейным Архиерейским Собором 2000 года, серьезно и взвешенно сформулирована текущая позиция Церкви в вопросе взаимоотношений со светским республиканским государством, но немало слов в этом документе уделяется и монархии: «Форма и методы правления во многом обусловливаются духовным и нравственным состоянием общества. Зная это, Церковь принимает соответствующий выбор людей или по крайней мере не противится ему. При судействе – общественном строе, описанном в Книге Судей, – власть действовала не через принуждение, а силой авторитета, причем авторитет этот сообщался Божественной санкцией. Чтобы такая власть действенно осуществлялась, вера в обществе должна быть весьма сильной. При монархии власть остается богоданной, но для своей реализации использует уже не столько духовный авторитет, сколько принуждение. Переход от судейства к монархии свидетельствовал об ослаблении веры, отчего и возникла потребность заменить Царя Незримого царем видимым. Современные демократии, в том числе монархические по форме, не ищут божественной санкции власти. Они представляют из себя форму власти в секулярном обществе, предполагающую право каждого дееспособного гражданина на волеизъявление посредством выборов. Изменение властной формы на более религиозно укорененную без одухотворения самого общества неизбежно выродится в ложь и лицемерие, обессилит эту форму и обесценит ее в глазах людей. Однако нельзя вовсе исключить возможность такого духовного возрождения общества, когда религиозно более высокая форма государственного устроения станет естественной».
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл неоднократно говорил, что монархия и высокий уровень духовности и нравственности народа связаны нерасторжимо. Так, 26 марта 2007 года в то время митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (ныне Святейший Патриарх) в эфире радиостанции «Маяк» сказал: «Монархия в России рухнула потому, что религиозное и нравственное состояние общества перестало отвечать монархической идее. Давайте зададимся вопросом: соответствует ли Православному монархическому принципу религиозно-нравственное состояние нашего сегодняшнего общества? Ведь если бы монархия сегодня каким-то чудом была восстановлена и если бы, сохрани Бог, царь допустил какую-нибудь ошибку, то в него полетели бы помидоры и тухлые яйца так же, как в какого-нибудь нерадивого градоначальника. Ныне у людей нет пиетета к монархии как к священной институции, и поэтому на данный момент нашему нравственному состоянию монархия не соответствует. Я очень хотел бы, чтобы нравственное состояние нашего общества восстановилось, дабы однажды, может быть, действительно явилась у нас Православная монархия».
Многовековой опыт российской монархии высвечивает важную особенность отношения общества к главе государства в нашей стране. Институт монархии оформлял тот тип общественного согласия, в котором ведущую роль играли не прагматические цели, а нравственные ценности. «Государство, – писал Аристотель, – не есть общность местожительства, оно не создается в целях предотвращения взаимных обид или ради удобства обмена». Напротив: государство несет в себе великую нравственную идею и «государственное общение существует ради прекрасной деятельности». Для русского правосознания была важна именно эта идеальная нравственная составляющая государственной идеи, зримым воплощением которой должен был стать монарх. На этом основывалась специфическая харизма института монархической власти и самого титула монарха, которая могла и не ассоциироваться с личными качествами того или иного монарха.
Российская монархия прошла длительный путь развития, перешагнув через несколько ступеней эволюции государственной власти. Хотя в настоящее время эта форма правления составляет для России лишь исторический опыт, значение этого опыта все же чрезвычайно велико для понимания природы государства и сущности государственной власти, особенно с учетом специфики ее функционирования в России.
В нынешнее время отношение народов России к монархии различно, зачастую делит общество на противоборствующие группы, в связи с чем нашим общим девизом должны стать слова святого императора Николая II Страстотерпца, сказанные в самом начале катастрофы ХХ века: «То зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но не зло победит зло, а только любовь».
Мировоззрение, заключенное в этих словах, жило в делах героев Смутного времени, было путеводной звездой в самые страшные для нашего Отечества годины и в будущем навсегда останется главным залогом преодоления любых распрей и смут.
Доклад ректора Санкт-Петербургской духовной академии епископа Гатчинского Амвросия на VII международных Сретенских чтениях, 17-18 февраля 2013 года, г. Хельсинки (Финляндия).
