Тайна исповеди и возможности её нарушения в поле канонического права

Статья магистра юриспруденции, выпускника аспирантуры ОЦАД иерея Владимира Владимировича Тоготина посвящена изучению института тайны исповеди, непосредственно проблеме возмож­ности ее нарушения с позиции канонического права. Автором обосновывается актуальность и практическая значимость темы исследования. Дана краткая характеристика основных этапов становления и развития института тайны исповеди, определяется содержание и положение темы исповеди, тайны исповеди в системе российского церковного знания. С опорой на архаи­ческие нормативно-правовые акты (в числе которых Устав Духовной коллегии 1721 года), посо­бия и иные произведения именитых богословов рассмотрены позиции и взгляды относительно проблемы легальности-нелегальности нарушения тайны исповеди. Данный вопрос изучен и с позиции юриспруденции. Изучены мнения ученых-правоведов, уточнены аргументы в поль­зу возможности (необходимости, целесообразности) священнослужителей нарушения тайны исповеди во исполнение гражданского долга (привлечение виновного к ответственности), затронут вопрос канонической ответственности. По итогу автором делается резюмирующий вывод о том, что свидетельский иммунитет священнослужителя не должен быть попираем, а тайна исповеди — непреложна; высказывается солидарность ученым-правоведам относитель­ноценности такого взгляда на изучаемую проблему. В подтверждение данному заключению в пример приведены реальные случаи из жизни российских священнослужителей, упомянута законотворческая инициатива сенатора Джерри Хилла (США), направленная на обеспечение безопасности и предупреждение террористических актов посредством отмены тайны испо­веди. В заключение автором приводятся мнения учителей и отцов Вселенской Православной Церкви (святителя Феофана Затворника, преподобного Ефрема Сирина и других), даются аргу­ментирующие ссылки на Книгу Священного Писания Ветхого и Нового Завета.

Русской Православной Церкви тайна исповеди свято охраняется церковными пра­вилами. В частности, Правило 120 Номоканона при Большом Требнике гласит:

«Духовный отец, аще кому грех исповесть исповедавшагося, имать епитимию, три лета да есть празден, токмо да причащается в месяц единою, и да творит на всяк день по­клонов сто. Гражданский же закон глаголет: ископати язык сзади сицевому» [Номоканон при большом требнике, 1897].

Священник, разгласивший сведения, услышанные на исповеди, подлежит серьёз­ному наказанию, ему назначается епитимия — запрещение в служении на три года, причастие разрешается принимать только один раз в месяц, а также он должен еже­дневно делать по сто поклонов в течение этих трёх лет. По гражданскому закону ему надлежит отрезать язык за данный проступок. Такая суровая мера наказания говорит о той важности, с какой относилась Церковь к сохранению тайны исповеди. В настоящее время данное наказание не применяется, но отстранение от священнослужения с по­клонами и причащением один раз в месяц имеет место.

Несмотря на строгость церковных установлений, в истории российской церков­ной жизни встречаются нарушения таковых. Историк и сотрудник ВШЭ В.Е. Борисов приводит интересные примеры. В XVII веке один священник из Вязьмы прилюдно разгласил грехи своей жены, собирая деньги. Из обстоятельств видно, что он был в со­стоянии хмельного синдрома и в поисках средств на алкоголь нарушил клятву. В 1677 году, согласно обвинению своих прихожан, некий священник Фёдоров, поссорившись со своим духовным сыном Костицей, укоряет его в грехах, которые тот поведал ему на исповеди. Подобные случаи, как правило, происходили от неустроенного быта и злоу­потребления спиртными напитками. Такие священники, как правило, наказывались, на них накладывалась епитимия местным архиереем, и после её исполнения их пере­водили на другой приход [Борисов, 2020].

В целом до ХVШ века закон о тайне исповеди был абсолютен и не знал исключе­ний, однако император Пётр Первый внёс свои коррективы в древние церковные зако­ны.

Епископу Феофану (Прокоповичу) в рамках церковных реформ было поручено Пе­тром Первым составить проект для Духовной коллегии. Мы знаем его как Духовный регламент, или Устав Духовной коллегии 1721 года. Этот документ был так составлен, что в нём соединялись две противоположные нормы одновременно. В 9-м пункте посту­лировалась защита и неприкосновенность тайны исповеди, а также строгие санкции за его нарушение. В 11-м пункте этого же документа делалось неожиданное исключение: в случае, если священник узнавал из исповеди о готовящихся измене или бунте против государя, а также о планируемом воровстве, то он обязан был произвести донос в ор­ганы охраны государства с целью предотвратить преступление [Духовный регламент, 1721].

Подобная норма открывала возможность контролировать властями любые загово­ры против государственной власти. Любое осуждение власти могло быть трактовано как посягательство на государство. В результате происходил донос, и виновника строго наказывали.

В 1776 году в Санкт-Петербурге издаётся пособие для священников «Книга о долж­ностях пресвитеров церковных» [Канисский, 2004], которая стала фундаментом и ори­ентиром для священнического служения и едва ли не первым руководством для па­стырей. В ней говорится о непрекословном сохранении тайны, услышанной во время исповеди. Даже по смерти исповедника тайна исповеди не подлежит разглашению. Не разрешается открывать родителям грехи их детей, даже если они преступны. Данное пособие основывается на двух документах: Большом Требнике и Духовном регламенте 1721 года. Согласно последнему документу, авторы книги называют два исключения, когда сведения, услышанные на исповеди, подлежат сообщению духовному начальству и органам порядка: первое — в случае посягательства на государственную власть либо в случае подготовки террористического акта, при этом оговаривается, что пастырь дол­жен попытаться разубедить преступника, а в случае, если он не раскается и не отменит свои планы, — сообщить в соответствующие структуры; и второе — когда человек испо­ведует еретические взгляды, верит в ложные чудеса и этим может соблазнить народ. В сложных же случаях предписывается обращаться к местному архиерею.

Полный православный богословский энциклопедический словарь, который был издан в 1913 году, также даёт санкцию на разглашение сведений о готовящихся покушениях на государственную власть или на самого государя, полученных священником во время принятия исповеди [Полный православный богословский энциклопедический словарь, 1992].

Протоиерей Сергий Булгаков в своей «Настольной книге священно-церковнослужителя» называет ещё одно из исключений, которое может сделать священник в отно­шении услышанного на исповеди: он имеет право посоветоваться с более опытными духовниками, которые помогут ему разрешить ту или иную проблему, поставленную ему исповедуемым, соответственно не открывая его лицо, дабы духовники не могли даже заподозрить, о ком идёт речь. Тайну, услышанную на исповеди, священник может и даже обязан использовать в своих проповедях, тщательно позаботившись о том, что­бы не была открыта та личность, которая донесла ему духовную болезнь, нуждающуюся в исцелении. Может и должен священник тайну, услышанную от кающегося, использо­вать для своего духовного совершенствования [Булгаков, 2018].

Здесь у многих юристов возникают вопросы. Например, что есть исповедь? Так как в законодательстве нет определения этого термина. Например, знаменитый правовед А.В. Пчелинцев даёт такое определение исповеди: «…под тайной исповеди понимают­ся сведения, ставшие известными священнослужителю во время таинства покаяния, которые защищены от разглашения законом и внутренними установлениями религиозных объединений» [Пчелинцев, 2014. С. 3].

С этим определением трудно согласиться, оно достаточно ограниченно в понима­нии исповеди, так как исповедь — это прежде всего не сведения и не информация, а внутреннее раскаяние человека, дерзнувшего освободиться от тяжестей своих грехов. А.В. Пчелинцев проводит параллель тайны исповеди с профессиональной тайной, однако ему можно также возразить, что сан священника не является профессией, но есть слу­жение. Как доказательство можно привести ряд примеров, когда священники, выпол­няя свой пастырский долг, зачастую имеют совершенно другую профессию (педагог, юрист, музыкант, филолог и т. д.). Трудно согласиться с утверждением правоведа, «что в определенных случаях отказ священнослужителя от обязанности сохранения профессиональной тайны в современных условиях допустим и оправдан». Здесь, по мнению А.В. Пчелинцева, на чашу весов кладутся два понятия: гражданский долг и пастырская этика. Для любого священника и христианина ответ очевиден: пастырская этика в дан­ной ситуации несоизмеримо выше гражданского долга, который может быть просто ил­люзией для секулярно ориентированного человека. В этой ситуации можно полностью согласиться с А.Ф. Кони, который говорит: «Здесь возможность раскрытия преступного дела и установления вины приносится в жертву необходимости сохранить высокое и просветляющее значение исповеди. И закон тысячу раз прав, не допуская искажения таинства покаяния обращением его во временное и случайное орудие исследования преступления!» [Кони, 1967. С. 53].

Несколько удивляет ригоризм А.В. Пчелинцева в вопросе о том, состоялась ли исповедь как таковая или нет. Учёный рассуждает так: если человек пришёл на исповедь и раскаялся чистым сердцем в своих грехах, то исповедь, разумеется, свершилась, если же человек не уверен, сомневается, ищет поддержки у священника в своих греховных мыслях, то это исповедью не считается, точнее, таинство как бы аннулируется, и свя­щенник может спокойно снять с себя ответственность и идти в правоохранительные ор­ганы, чтобы спасать другие души. Во-первых, можно констатировать, что большинство людей, приходящих на исповедь, не всегда могут разобраться в своей душе, не уверены в себе и ищут поддержки в лице священника, долг которого — постепенно разубедить их в злых намерениях и направить в правильное русло. Во-вторых, любое общение ду­ховника с кающимся носит сакральный характер — даже простая беседа священника в углу храма на скамеечке носит характер интимный, и каждый ответственный пастырь будет хранить тайну и не будет предавать огласке содержание разговора.

В-третьих, основным аргументом в оправдании нарушения тайны исповеди А.В. Пчелинцева является, к примеру, спасение масс людей от рук террориста. Но можно задать вопрос: часто ли террористы перед совершением преступления бегут в храм исповедоваться или делиться со священником о своих планах? Ответ здесь очевиден! Конструкция эта, конечно, достаточно искусственная, хотя мы знаем, что всегда бывают исключения из правил. Скорее правонарушитель придёт в храм уже после совершения своего злого дела, потому что совесть его будет мучить неминуемо! Так в большинстве случаев и происходит. Но здесь большой вопрос, стоит ли священнику нарушать тайну исповеди и исподтишка сдавать своего духовного сына правоохранительным органам, чтобы упечь его за решётку. Может быть, дать ему самому осознать своё преступление и дать возможность искупить его, направив в правильное русло. Может быть, кто-то и поспорит с этим, но давайте вспомним, как много у нас примеров на Руси, когда тяжкие преступники, доходя до глубокого дна, искренне каялись, прекращали свою преступ­ную деятельность, уходили в монастырь и начинали замаливать свои грехи и делать добрые дела. И наоборот, когда преступника сажали в острог, он грубел, развращал­ся окончательно и, выйдя или самовольно сбежав из заключения, продолжал творить страшные преступления.

Некоторые правоведы предлагают ещё более абсурдную модель помощи правоохранительным органам со стороны священнослужителей. Так, Г. Королёв считает, что священнослужитель во время исповеди преступника обязан склонить его к признанию и раскрытию своего правонарушения органам полиции, придя с повинной, а в случае отказа с его стороны «снять с себя сан» и с «чистой совестью» самому сдать правонару­шителя, исполнив гражданский долг [Королев, 1995]. В качестве возражения можно ска­зать, что, во-первых, священник не может в одностороннем порядке технически снять с себя сан, так как сан даётся человеку Богом в хиротонии один раз и на всю жизнь. Архиерей может лишь запретить в служении священнослужителя на какой-то срок или пожизненно. Во-вторых, каждый священник знает, что несение священнического сана — это большой крест и подвиг, и на этом пути часто встречаются сложные, а порой не­разрешимые ситуации, и разбрасываться священническим саном ради решения одной из проблем — большой грех и моральное преступление. А в-третьих, даже гипотети­чески «сняв», как говорит Г. Королёв, с себя сан, священник не освобождается от кано­нической ответственности за разглашение тайны исповеди, поскольку исповедь была принята им сущим в сане.

В связи с вышеприведёнными аргументами можно резюмировать, что свидетель­ский иммунитет священнослужителя не должен быть попираем, а тайна исповеди — не­преложна. И вполне можно согласиться со словами З.В. Макаровой: «…к тайне частной жизни относится тайна исповеди, из которой не должно быть никаких исключений и ограничений, как это предлагается в литературе (Н. Кипнис, Г. Королев), так как отно­шения между верующим и священнослужителем — особые отношения, основанные на безграничном доверии к священнослужителю, и «вламываться» в эти отношения, раз­рушать их — кощунство» [Макарова, 1996. С. 36].

Из современной церковной жизни можно привести пример, который произошёл со священником Андреем Евстигнеевым, штатным клириком храма Рождества Христо­ва города Саратова. На заседании Общественной палаты Саратовской области, которое состоялось 28 марта 2016 года, обсуждалось жестокое убийство семилетнего мальчи­ка, предположительно, его отчимом. В этой связи священник рассказал аналогичный случай, когда после избиения отчимом ребёнок выбросился из окна многоэтажного дома и в результате погиб на месте. Данные сведения были получены отцом Андреем во время принятия исповеди в следственном изоляторе. В эмоциональном порыве тай­на исповеди была раскрыта. Священника в этой ситуации можно вполне понять, т. к. происходит безнаказанное убийство несовершеннолетних детей, и у любого человека возникает желание найти и наказать виновных, однако по церковным законам он полу­чил суровое наказание: запрещение на год в священнослужении, отстранение от всех ранее занимаемых должностей и запрет совершать богослужения и требы, носить рясу и наперсный крест, а также благословлять верующих. Указ подписал митрополит Саратовский и Вольский Лонгин, сформулировав обвинение так: «за разглашение тайны исповеди и публичное её обсуждение в присутствии представителей средств массовой информации…» [Священник из Саратова… 2016].

В США сенатором Джерри Хиллом был предложен законопроект, отменяющий тайну исповеди (SB 360). Он был одобрен сенатом Калифорнии, однако не получил под­держки общества и национальных церквей Америки. Законопроект предлагал сообщать в судебные органы сведения, которые были определены как «покаянная информация», услышанные во время церковной исповеди священником или лицом, являющимся сотрудником церковной организации. Предполагаемая цель данного законопроекта — обеспечение безопасности и предупреждение террористических актов. Архиепископ города Лос-Анджелеса Питер Гомес организовал протестное движение, захватившее не только христианские конфессии, но также мусульманские общины.

Как было сказано выше, тайна исповеди есть категория непререкаемая и тщатель­но охраняемая как каноническими правилами христианской Церкви, так и граждан­скими законами. Подобного отношения к этому великому таинству придерживаются учителя и отцы Вселенской Православной Церкви

Преподобный Ефрем Сирин справедливо считает: «Кто в чужом месте разглашает тайны грехопадений другого, тот, как святотатец, делается виновным в хищении» [Ис­поведь, 2011].

Преподобный Ефрем Сирин пишет о том, что кто среди людей, не принадлежа­щих к Церкви, рассказывает о грехах ближнего, тот подобен святотатцу и через этот грех становится подобным виноватому в хищении [Сирин, 2016. С. 318]. Он же пишет о том, что тот, кто не сохранил в тайне грех, ему исповеданный, тот недостоин причаще­ния Святых Христовых Тайн [там же. С. 406]. Это согласуется со словами из Священного Писания: Веди тяжбу с соперником твоим, но тайны другого не открывай (Прит. 25:9); Кто ходит переносчиком, тот открывает тайну; и кто широко раскрывает рот, с тем не сообщайся (Прит. 20:19).

Святитель Феофан Затворник призывает священника не укорять кающегося на исповеди, но всегда помнить, что все люди грешны, и относиться к человеку как к больному и насилуемому от диавола [Говоров (Феофан Затворник), 2011. С. 117]. Нужно всегда помнить о том, что люди, приходящие к пастырю на исповедь, посланы ему Богом, и принимать их нужно, по слову святителя, как Богом посланных [там же. С. 32]. Несмо­тря на то что существует огромное количество предписаний относительно того или иного греха, священнику следует руководствоваться словами святителя Феофана За­творника, который говорил, что невозможно ко всем случаям применить правила, но должно молиться каждый раз, чтобы Господь вразумил, как следует поступить в том или ином случае [там же. С. 217].

Святитель Феофан Затворник пишет, что если перед кающимся человеком на ана­лое должны лежать крест и Евангелие, то перед священником, принимающим испо­ведь, должен лежать нож. Ибо если принимающий исповедь захочет что-то поведать кому-либо из того, о чем узнал на исповеди, то ему лучше отрезать себе язык, чем нару­шить тайну исповеди [Творения, 2017. С. 342]. Преподобный Паисий Святогорец также придерживался мнения, что немыслимо священнику разглашать тайну исповеди. Од­нако у некоторых есть недоверие к священнику. Они считают, что он может о них что- то рассказать другому, и не идут на исповедь [Слова, 2017. С. 212].

Святитель Иоанн Златоуст пишет, что кающемуся не стоит стыдиться исповедо­вать грех, ибо священник не имеет права разглашать тайну исповеди. При этом свя­титель сравнивает священника, не исполняющего тайну исповеди, с рабом [Беседы о покаянии, 1896. С. 340].

Литература

Беседы о покаянии // Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе: Т. 1–12. — Санкт-Петербург: С.-Петерб. духов. акад., 1895–1906. Т. 2. 1896. — С. 305–386.

Борисов В.Е. Тайна исповеди, процедура судопроизводства и повседневная жизнь государевых мастеровых в отдельно взятом деле о семи рублях (1666 г.) // Сб. ст. и публ., посвящённый Андрею Алексеевичу Булычеву: на 60-летие со дня рождения и 35-летие начала научной деятельности. М.: Древлехранилище, 2020. — С. 17–36.

Булгаков С.В. Настольная книга священно-церковнослужителей. — М.: Николин день, 2018. — 1808 с.

Говоров Г.В. (Феофан Затворник, свт.) Любовью назидая: слова и проповеди. — М.: Правило веры, 2011. — 668 с.

Духовный регламент 1721 года [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://drevo-info.ru/ artides/26858.html/ (дата обращения: 25.01.2024).

Исповедь // Сокровищница духовной мудрости: Антология святоотеческой мысли в 12 т. — Изд-во Московской Духовной Академии и Введенской Оптиной Пустыни, 2007–2011.

Канисский Г. О должностях пресвитеров приходских // О должностях пресвитеров приходских. М.: Изд-во Сретен. монастыря, 2004. — 221 с.

Кони А.Ф. Собрание сочинений: [в 8 т.]. — М.: Юрид. лит., 1966–1969. Т. 4. 1967. — 543 с.

Королев Г. Тайна исповеди в уголовном процессе // Российская юстиция. 1995. № 2. — С. 29–30.

Макарова З.В. Гласность уголовного процесса: Концепция и проблемы развития: автореф. дисс. … докт. юр. наук: 12.00.09. — Екатеринбург, 1996. — 44 с.

Номоканон при большом требнике: Его история и тексты, греч. и слав., с объясн. и критич. примеч.: Опыт науч. разрешения вопр. об этом сб., возникавших в прошлом столетии в Святейшем правительствующем синоде. — М.: тип. Г. Лисснера и А. Гешеля, преемн. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1897. — 520 с.

Полный православный богословский энциклопедический словарь: в 2 т. — М.: Возрождение, 1992. — 1176 с.

Пчелинцев А.В., Андреев К.М. Религиозная тайна. — М.: Юриспруденция, 2014. — 63 с.

Священник из Саратова наказан за нарушение тайны исповеди [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.newsru.com/religy/30mar2016/andrey_yevstigneev.html (дата обращения: 25.01.2024).

Сирин Е. Избранные творения. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2016. — 591 с.

Слова [в 3 т.] / преп. Паисий Святогорец; [пер. Иеромонах Доримедонт Сухинин]. Т: 3. Духовная борьба. — М.: Орфограф, 2017. — 368 с.

Творения: [в 3 т.] / преп. Симеон Новый Богослов; [пер. свт. Феофаном Затворником по новогреч. пер. Дионисия Загорейского]. — Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2014. Т. 3: Божественные гимны. Т. 3, 2017. — 542 с.

Источник: Тоготин В.В. Тайна исповеди и возможности её нарушения в поле канонического права // Теология: теория и практика. 2023. Т. 2. № 4. С. 70-78.

Общецерковная аспирантура
и докторантура им. святых
равноапостольных Кирилла и Мефодия