Мы, люди XX и XXI века, немного застали и времена, когда Церковь была отодвинута совсем на периферию общественной жизни нашего государства, а сегодня являемся свидетелями того, как Церковь вновь возносится на свещницу церковную. Но это никогда не происходит каким-то искусственным образом. Многое зависит от нас, людей церковных, от того, насколько мы будем верны своему призванию, и насколько мы сами будем гореть и светить этому миру.
Сегодня такая возможность светить на высокой свещнице есть, но и мгла, которая надвигается, тоже велика со всех сторон. Секуляризация всего мира происходит грандиознейшими темпами — темпами, которые, наверное, никогда не были известны человечеству, благодаря тем ресурсам, которые человечество получило — средствам массовой информации и другим технологиям. Но все эти технологии — это как нож, которым можно и хлеб резать, и трапезу предлагать, и человека убить. Поэтому от нас, людей, зависит то, как мы будем использовать все эти технологии, интернет-ресурсы и прочие современные достижения человечества. Дай Бог, чтобы это использовалось во благо, а не во вред. К сожалению, в процентном соотношении, сегодня люди, которые получили их в руки, используют эти средства, чаще всего, в своих личных и корыстных целях, не поступаясь тем, что это вредит другим людям и всему миру.
Желаю, чтобы мы, христиане, оставались таковыми, несмотря ни на какие изменения в нашей общественной жизни, государстве или всем человечестве. Сегодня я уже говорил о том, как необходимо нам, людям, изучать и размышлять над Священным Писанием. Потому что Священное Писание – это тот неповрежденный ничем взор, которым человек может смотреть на то, что происходит с ним, с окружающими людьми, и со всем тем, что находится вокруг. Если мы уберем эту призму, через которую мы можем смотреть, тогда все будет искажено, помрачено и представится совсем в ином свете. И это будет подвигать людей к огромным ошибкам и личным, и, в масштабе, более большим, нежели личным.
Сердечно благодарю отца настоятеля. Я знаю, дорогой отец Андрей, что вы недавно в пути всея земли проводили свою маму, рабу Божию новопреставленную Валентину. Сегодня мы молились о ее упокоении, и очень трогательно и, одновременно, примерно ваше поминовение своей усопшей родительницы. Сегодня вы предложили коливо, а с коливом вместе и подвигли к молитве.
К сожалению, сегодня, в наше время, люди забывают о тех, кто уходит в мир иной. О наших усопших сродниках. О тех, кто оставил этот мир. Даже в советское время, благодаря той инерции, которая сохранялась еще от предшествующих поколений, воспитавших людей в памяти и в благоговейном почитании своих усопших сродников, была совсем иная картина. А сегодня: человек умер, попал в морг, где-то в морге его, может быть, по быстрому, кое как, сокращено, отпели, отвезли на кладбище, закопали и все о нем забыли.
Хорошо помню, как, еще в детстве, в юношестве своем, пономарил и пел в храме. Тогда записок о упокоении было не то, что намного больше, а это были почти все записки об упокоении. Люди жили будущим веком, они понимали, что если они молятся о сродниках своих, а, может быть, даже не понимая они делали это, они распространяют свою молитву на жизнь будущего века. И они понимают, что будущее не здесь, не завтра, не послезавтра, не через месяц, не через год, не через десять, а будущее там — за порогом времени и вечности. И на это будущее они работали и жили здесь, в сегодняшнем настоящем. И поминали всех усопших, и записки подавали всегда о них, и столы ломились от приношений в Родительские субботы. Потому что эти приношения, как бы, сами умершие преподносили всем, кто потом их получал, через руки живущих ныне людей, их боголюбивых и почитающих своих родителей, сродников. Мне хотелось бы, чтобы это вернулось в нашу жизнь; чтобы христианское погребение было не только у тех, кто является носителем священного сана или монашеского чина, или близкими родственниками священников или архиереев, но у всех членов прихода христианской общины; чтобы, как мы начинали жизнь свою в храме, получив Святое Крещение и Миропомазание, и проходили ее в храме, молясь и освящаясь Таинствами церковными и, прежде всего, Святой Евхаристией, так и заканчивали ее храме, когда наше бренное тело приносилось бы под своды церковные, под которыми пелась бы надгробная песнь. И именно из храма провожался бы человек в путь всея земли. А потом и 9 дней, и 40 дней, а в то время даже и 20 дней, и полгода, и год со дня преставления почившего сродника обязательно бы сопровождались церковной молитвой и приношением в разные храмы и монастыри.
Я наблюдаю с большой скорбью, что мы сегодня являемся свидетелями какого-то непонимания, глубокого заблуждения и, я бы сказал, трагически неправильного отношения к своим усопшим сродникам и друзьям. Когда главное — венки какие-то принести, слова какие-то сказать. Но ведь главное слово — это слово молитвы, слово к Богу. А главный венок — это свеча, возженная об упокоении, это коливо, принесенное о упокоении и освященное в память о почившем человеке, это приношения и молитва на его могиле, совершаемая и в день его тезоименитства, и в день его преставления, и в Радоницу, и в другие Родительские субботы, когда священник посещает кладбище. Ведь так всегда и было. Но, к сожалению, это почти прекратилось. Священник приходит на кладбище в Родительскую субботу, а его никто на могилу не приглашает, чтобы послужить литию.
Когда я был ещё школьником, тогда не было так много священников. У нас был один священник на огромную округу, и ему было запрещено выходить за пределы храма. Тогда все то, что он не мог сделать в советское время, брали на себя боголюбивые верующие люди, бабушки, которые читали псалтирь, мирским чином совершали литию на могиле. Я хорошо помню, как, будучи школьником, приходил на кладбище в день Родительской субботы и на Радоницу, и нас в течение всего дня буквально нарасхват приглашали по могилкам, мы совершали заупокойную молитву, литию мирским чином. И люди так трепетно относились к памяти своих усопших. Потому что это и есть настоящая любовь. Не искусственные цветы, которых не должно быть вообще на могилах. Искусственные цветы — это ложь. Настоящие цветы — это и есть знак любви, это символ жизни. Но, прежде всего, молитва, возженная свеча и богослужение с приглашением священника, которое мы называем заупокойной литией, которую мы тоже совершили наше неоднократно по вашей почившей маме, дорогой отец Андрей. И несмотря на, конечно, по-человечески понимаемую, разделяемую земную скорбь, мы одновременно радуемся, что у нее есть такой сын, священнослужитель, который приносит Бескровную Жертву, который подвигает и других, и, даже, архиерея, на молитву о своей маме. И она, из мира горнего, радуется и благословляет Вас и молится за Вас. Молитва матери, как говорит народная мудрость, со дна моря достает. И тогда, когда мама жива, и тогда, когда она у Бога, она всё равно продолжает молиться. Пусть для нас непонятно, недоступным образом, но эта жизнь продолжается, потому что смерти нет. Ее победил Христос.
