Молитва оптинских старцев откликается в сердце с первых слов, удерживает внимание, даже если спешишь окунуться в дневные заботы. Она подходит для тех, кто не успевает или «не умеет» молиться. Но кто из оптинских старцев ее написал?
Кирилл БРАГИН
Оптинские старцы никогда не собирались вместе, чтобы составить молитву. Как минимум потому, что жили в разное время: первым оптинским был Лев (Наголкин) (1768–1862), последним – архимандрит Исаакий II (Бобраков) (1865–1938). Версия, согласно которой каждый старец придумывал какую-то строчку и оставлял ее как «духовное завещание», тоже не имеет подтверждения. Но молитва действительно связана с духовными традициями Оптинского монастыря. О том, как создавался этот текст мы поговорили с историком и литургистом священником Максимом Плякиным.
Текст молитвы оптинских старцев кажется невероятно современным, хотя исследователи полагают, что она сложилась более ста лет назад.
В своем нынешнем виде молитва появляется в бумагах учеников оптинских старцев, которые жили в XX веке. Согласно одной версии, молитва происходит из круга духовных детей старца Нектария (Тихонова) (1853–1928), в числе которых была писательница и поэтесса Надежда Павлович. Согласно другой версии, она появилась среди духовных чад старца Анатолия Младшего (Потапова) (1855–1922). Более ранние корни этой молитвы напрямую не прослеживаются, хотя, вероятно, какая-то предшествующая ей традиция в Оптиной пустыни была.
Идейно молитва оптинских старцев связана с молитвой святителя Филарета Московского, многие обращают внимание на схожую концовку. Также у нее есть сходство с молитвой святителя Иоанна Златоустого, содержащей прошения «на всякий час дня и ночи».
Скорее всего, текст молитвы был составлен в кругу чад последних оптинских старцев во времена гонений на Церковь. Простые, но глубокие прошения легко запоминались, их можно было читать в любой обстановке, он ложился на сердце каждому – деревенскому жителю и горожанину, семейному или одинокому.
В 1918 году монастырю пришлось формально «переквалифицироваться» в сельскохозяйственную артель, но насельники по-прежнему принимали верующих, исповедовали, совершали богослужения и продержались таким образом еще пять лет. «Одна очевидица рассказывала, что монахини, подобно птицам из разоряемых гнезд, слетались в Оптину по мере ликвидации женских обителей. Им некуда было деваться, и оне тут же ютились. Свое горе несли сюда же и толпы мирян. Спрашивали, как молиться за невернувшихся близких: ужасы революции, гражданская война нанесли потери почти каждому семейству», – вспоминал ученик последних оптинских старцев Иван Концевич.
С окончательным упразднением обители и ее храмов они прибились к еще открытым храмам Козельска и окормляли своих чад там, образовав «монастырь без стен». Такими монахами-изгнанниками были, в частности, последний настоятель Оптинской обители преподобный Исаакий (Бобраков) и преподобный Никон (Беляев).
Вот как описывает службу, проводимую изгнанными монахами в Георгиевском храме города Козельска, игумен Дамаскин (Орловский): они «служили, хотя и несколько сокращенно, чтобы не утомлять непривычных к длинным службам мирян, но само служение и пение было по-прежнему оптинским, и сюда потянулись православные русские люди, всегда ценившие монастырскую службу как наиболее молитвенную: кто сам не умел молиться, тот за монашескую молитву ухватывался».
В печатных молитвословах текст молитвы оптинских старцев появляется в конце ХХ века. «Первая публикация молитвы в российском издании, которую я видел „живьем“, датируется 1991 годом, – вспоминает священник Максим Плякин. – В зарубежных изданиях она была напечатана чуть раньше, в самом конце 1980-х, когда Русская Православная Церковь за границей готовила канонизацию Оптинских старцев (прославлены на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Заграницей в 1990 году, в Русской Православной Церкви на Поместном соборе 1988 года прославлен иеросхимонах Амвросий (Гренков), остальные старцы прославлены в 1996 году как местночтимые, а в 2000 году общецерковно, – прим.ред.), и в печати появлялись публикации о них».
Современному человеку проще воспринимать тексты на русском, чем на церковнославянском языке. Тем не менее такие молитвы являются, скорее, редкостью, а идея перевода богослужения на русский язык продолжает быть предметом дискуссий. Однако на рубеже XIX-XX столетий идея использования в богослужении русского языка церковным обществом принималась совершенно спокойно, поясняет священник Максим Плякин.
Первый акафист на русском языке был написан еще в 60-х годах XIX века. Некоторые приходы уже до Первой мировой войны служили на русском. И целый ряд святых, например святитель-исповедник Агафангел (Преображенский), открытым текстом высказывался за перевод богослужения на русский язык. «Если бы не революция, то вполне возможно, что где-то к середине XX века у нас было бы как в Сербской Православной Церкви, которая в 1950-е годы перешла на сербский язык», – полагает отец Максим. Неудивительно, что люди, пришедшие в Церковь на рубеже веков, могли составить молитву на русском языке.
До нас дошли некоторые наставления старца Нектария (Тихонова) (1853-1928). Вот что говорил он о молитве: «.Если Господь долго не слушает молитвы, нужно только продолжать молиться и не унывать; молитва – это капитал: чем дольше лежит капитал, тем больше процентов приносит. Господь посылает свою милость тогда, когда это Ему благоугодно; тогда, когда нам полезно принять. Если нам что-либо крайне необходимо, тогда следует два-три раза помолиться, и за исполнение просьбы надо благодарить Бога. Иногда через год Господь исполняет прошение. Пример брать надо с Иоакима и Анны. Они всю жизнь молились и не унывали, а все надеялись, и какое послал Господь им утешение!»
Старец Анатолий Младший (Потапов) (1855-1922) наставлял свою духовную дочь: «Затрудняешься исполнением молитвы и чтений, так как не одна в комнате, — в таком случае оставь обрядовый чин, например, читать перед святыми иконами, со свечой и прочее, а делай проще: или ходя читай и молись, или уткнувшись в уголок, или где-нибудь в передней»
Широко известны также слова, сказанные им 2 февраля 1917 года: «Будет шторм, и русский корабль будет разбит. Да, это будет, но ведь и на щепках и обломках люди спасаются. Не все же, не все погибнут». Когда слушавшие эти слова были поражены и невольно заплакали, старец подошел к монахине, бывшей в комнате, положил руку ей на голову и сказал: «Ничего, ничего не бойся только. Бог не оставит уповающих на Него. Надо молиться, надо всем каяться и молиться горячо».
Потом, обратясь к своему брату, старец спросил: «А что после шторма бывает?» Кто-то сказал, что после шторма бывает штиль. «Вот ведь, – сказал батюшка, – так. И будет штиль».
Источник: https://www.miloserdie.ru/article/kto-napisal-molitvu-optinskih-starczev/
