В последние два десятилетия мир стал свидетелем глубокого экологического кризиса, наиболее яркими свидетельствами которого являются изменения климата, утрата биологического разнообразия и загрязнение естественных природных ресурсов, а также все более расширяющаяся пропасть между бедными и богатыми, сопряженная с отсутствием на мировом уровне продуманной политики в отношении охраны окружающей среды. Существует реальная опасность того, что дух потребительства, который лежит в основании глобальной экономики, приведет к более быстрому истощению природных ресурсов. Несмотря на продолжающееся интенсивное развитие мировой экономической системы и интенсивное использование природных ресурсов, мы не можем сказать, что наш мир ориентирован на человека. Сегодня 20% населения мира живет меньше чем на 1 доллар в день, а 1/7 населения страдает от хронического недоедания. Глобализация и развитие технологий отнюдь не привели к более справедливому и гуманному миру. Так, глобальное отношение доходов в 1960-м году между 20% богатых и 20% бедных было 3:1. В 1994 это соотношение стало 78:1. 385 богатейших миллиардеров имеют личного имущества больше, чем ВВП стран, представляющих 45% беднейшего населения мира. И это сильнейшее расслоение будет усиливаться в XXI веке, поскольку человечество уже сейчас начало довольно жесткую борьбу за энергетические ресурсы, платой за которую становятся техногенные катастрофы. Нетрудно привести примеры: авария АЭС в Чернобыле, Фукусиме, разлив нефти в Мексиканском заливе – это только некоторые наиболее яркие свидетельства. Загрязнение, увеличение населения, борьба за энергетические ресурсы и изменения климата – все это имеет непосредственное отношение к природе, отношение, которое многим кажется весьма проблематичным. Можно с уверенностью сказать, что вопросы охраны окружающей среды будут продолжать занимать ведущее место на протяжении всего XXI века.
Экология – это наука, изучающая взаимоотношения организмов между собой и с окружающей средой. Существуя в одном биотопе с другими организмами и со своей популяцией, организм представляет собой часть биологического сообщества. Термин «экология» происходит от греческого слова οίκος, дом, и λόγος – знание или учение. Экология направлена на изучение нашего «дома», земли и ее окружения и того, каким образом взаимодействие с окружающей средой влияет на выживание и развитие живых организмов. Термин «экология» был впервые использован Эрнстом Геккелем в 1866 г., а основателем экологии как науки принято считать Евгения Ворминга (1841-1924).
В настоящее время в научном сообществе является общепризнанной связь между экологией и эволюционной биологией. Обе дисциплины рассматриваются как две различных стороны исследования организма: эволюция изучает взаимодействие с окружающей средой с перспективы организма, а экология исследует это же взаимодействие с перспективы окружающей среды. В качестве одного из примеров такого взаимодействия организмов и окружающей среды в процессе эволюции является так называемая серповидно-клеточная анемия и ее связь с заболеванием малярией. Эта болезнь вызывается мутацией в гене бета-глобина, который кодирует протеин, который отвечает за способность переноса кислорода в крови. Генетическая мутация в одном нуклеотиде ДНК приводит к укорачиванию протеина глобина, который становится не способным к переносу кислорода. Люди с одной короткой копией глобина и одной длинной (здоровой) копией глобина являются устойчивыми к малярии, которая является эндемичной болезнью в Африке и средиземноморском регионе. Люди, которые имеют две копии короткой версии гена, умирают от серповидно-клеточной анемии, а в областях, где есть малярия, люди с двумя копиями длинной (здоровой) версии гена умирают от малярии. В средней полосе России, например, где не существует малярии, нет никакого биологического преимущества в том, чтобы иметь копии короткой версии гена в геноме; это преимущество касается только областей, где малярия является эндемичной болезнью.
Какой вклад может внести православное богословие в понимание современных проблем, связанных с глобальным экологическим кризисом? Мы живем в современном мире, мире науки и технологии, в котором вся человеческая жизнь от рождения до смерти подвергается постоянной технологизации. Несомненно, что вопросы, которые касаются непосредственно природы, должны анализироваться с точки зрения критериев современного научного знания. Однако необходимо также подчеркнуть, что вопросы экологии с необходимостью затрагивают мотивацию людей и ценностные отношения, которые предполагают возможность богословской рефлексии. Богословская рефлексия в отношении проблем экологии должна начинаться с богословия творения, которое предполагает то, что прп. Исаак Сирин назвал «славой Бога, сокрытой в сущих».
К сожалению, в современном мире существует несколько предубеждений и стереотипов в отношении христианства и экологии. Во-первых, часто утверждается, что христианское представление о трансцендентном Боге слишком принижает значение окружающего мира в глазах человека. Во-вторых, существует предубеждение, что поскольку христианство считает человека созданным по образу Божию, следовательно, человек становится господином над природой и может властвовать над ней по своему усмотрению. В качестве примера можно привести высказывание из школьного учебника по экологии, утверждающее, что христианство отвергает «древнее положение, что все сотворенное совершенно и прекрасно … христианство дало возможность человеку противостоять природе», тогда как обожествление природы в странах Древнего Востока «содействовало бережному отношению к природе, восприятию явлений природы преимущественно как предмета восхищения и художественного освоения». Неудивительно, что до сих пор в экологическом дискурсе зачастую присутствуют утверждения о предпочтительности языческой парадигмы, которая предполагает жизнь человека в соответствии с природой.
Есть ли какое-то зерно истины в этих обвинениях? Или это просто очередная попытка модной тенденции обвинения христианства за все, что вышло из моды? Несомненно, что в истории западной цивилизации мы можем найти множество примеров, которые могли бы свидетельствовать в пользу таких обвинений, особенно в Новое время. Наука Нового времени сорвала покров тайны с мироздания и ощущение благоговейного трепета перед творением сменилось осознанием могущества человека над природой. Человек развивает свои интеллектуальные способности в ущерб окружающей среде. Именно из новоевропейской философии проистекает отношение к миру, выразившееся в тотальном господстве человека над творением. В «Рассуждениях о методе» Декарт пишет: «…вместо умозрительной философии, преподаваемой в школах, можно создать практическую, с помощью которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех прочих окружающих нас тел, так же отчетливо, как мы знаем различные ремесла наших мастеров, мы могли бы, как и они, использовать и эти силы во всех свойственных им применениях и стать, таким образом, как бы господами и владетелями природы». Экологическая тональность этого вердикта Декарта вполне очевидна из его последних слов. Другой философ Нового времени Ф. Бэкон писал еще жестче: «Я пришел к самой истине, приведя вам природу со всеми ее детьми, чтобы вы могли подчинить ее служению вам и использовать ее как рабыню». Именно со времени Бэкона такие слова как «господство», «руководство», «завоевание» и «власть» стали терминами, описывающими отношение человека с природой. Не является ли это наиболее ясным свидетельством того, что именно новоевропейское мышление лежит в основании современного экологического кризиса? Русский философ Н.Н. Страхов справедливо писал: «Мир есть прекрасная гармоническая сфера; изучая его, натуралисты нашли, что он как будто в оболочке заключен в пространстве и времени; они сняли эту оболочку и отбросили ее как пустую шелуху. Точно так же они потом снимают и отбрасывают слой за слоем, воображая, что таким путем могут добраться до глубокого таинственного зерна. По окончании работы — что же оказывается? Зерна нигде нет, и весь мир разрушен в безобразные обломки». Сегодня совершенно очевидно, что решение экологической проблемы находится не в области технологий, но в области этики. Но этика выводится из онтологического базиса, и если этот базис материалистический, проблема становится неразрешимой. Немецкий философ Э. Гуссерль в своей работе «Кризис европейских наук» писал о том, что наука стала чужда своей собственной укорененности в мире «живого опыта», и следствием этого стало абстрактное, концептуально очищенное знание, а не встреча с реальным миром. Критика Гуссерля была направлена против позитивистского утверждения, что научное знание является самодостаточным, непосредственно доступным чувствам, и не нуждающимся в дальнейшем философском или метафизическом рассмотрении. Несмотря на прогресс науки и технологии, Гуссерль утверждает, что отделение науки от философии было трагическим. Мечтой эпохи Просвещения было создание «универсальной науки», которая должна служить социальной и культурной жизни, полный расцвет человеческого разума должен был позволить человеку понять и себя, и мир, в котором он живет. Как отмечает С. Кларк, «математическая физика, несмотря на ее поразительный успех, согласно Гуссерлю представляет собой проект, укорененный в прагматическом желании предсказывать и контролировать поведение природы, территории и других людей». Однако математизация природы привела к механистическому взгляду на мир, к технологизации отношения с миром и к обеднению опыта человека.
Но когда мы говорим о традиционном христианстве, выражающем свое понимание тварного порядка в голосе Святых Отцов и Учителей Церкви, то мы видим совершенно иное, нежели в новоевропейской мысли, понимание связи человека с природой. С обращением к Священному Преданию Церкви мы можем найти не только ресурсы для правильного диагностирования современных экологических проблем и их причин, но также рекомендации, которые могут помочь справиться с этими проблемами, дать средство для исправления сложившейся ситуации.
Одним из важнейших положений православия является то, что Бог Творец, который любит нас, создал материальную вселенную «хорошо весьма» (Быт 1:31), а человека по Своему образу и подобию. Следовательно, в христианской традиции не существует какого-либо противопоставления материи и духа, тела и души, или настоящего мира и метафизической реальности. Существует глубокая связь между Творцом и естественным творением, которая предполагает служение первому и почтительное отношение к последнему. Будущее планеты, на которой мы живем, имеет решающее значение для Царства Небесного. Наше понимание спасения не является неотмирным, но вовлекает преображение этого мира в свете Небесного Царства. «Владение» человека природой, о котором говорит Священное Писание, не означает господства, и управление не означает произвольной тирании. Наше «владение» не есть нечто безответственное, бесцельное и эгоцентричное, но литургическое. Другими словами, оно дано нам для осуществления конкретной цели. Бог вложил в творение внутреннюю структуру, и в ответственности человечества уважать это строение и беречь его. Важно, что в повествовании о творении в книге Бытия Бог дает людям «растения, сеющие семя» (Быт 1:12) Образ семени есть намек на то, что человек, возделывая природу, не должен уничтожать ее, но оставлять семя для будущего. Природа только тогда обеспечит нужды человека, если он будет ограничивать свои потребности, используя ее ресурсы. В этом смысле «владение» и «управление» означает ответственное служение.
Все это требует переосмысления того, как мы видим отношение человека с природой и окружающей средой, как мы говорим об этом отношении и как мы действуем вследствие нашего понимания. Можем ли мы просто говорить о мире как об окружающей нас среде вместе с теми концептуальными предпосылками, которые включают существенно материалистический взгляд на человека? Мы видим, что неодарвинистская метафизика предполагает, что вся жизнь формируется только как адаптация к окружающей среде, и таким образом формировалась исключительно этим окружением. В современной информационной парадигме мышления окружающая среда зачастую мыслится просто как мир, наполненный информацией, транслирующий и передающий ее из одного места в другое. Редукционистский подход здесь достигает своего апогея. Окружающая среда мыслится функционально и утилитарно, и эта утилитарность подхода не может не привести к тем трагическим катаклизмам, которые мы наблюдаем.
Вот почему столь важно начать разговор об экологии с богословского взгляда на отношение человека и природы. В понимании античных мыслителей мудрость предполагала связь «феории» – созерцания и «праксиса». Какие парадигмы будут определять наше понимание отношения человека с природой, к таким практическим следствиям они и будут приводить.
Когда мы говорим об отношении человека с природой, нам необходимо дать определения тех слов, о которых мы говорим. Что такое природа? Это слово восходит к греческому φυσις и латинскому natura. Для древних греков физис была слепой и безличной силой, безразличной к человечеству – грубой необходимостью, которой мы должны подчиняться, безразличной целям и стремлениям человека, «слепой необходимостью» — αναγκη, которая стремится подавить человека. Когда мы говорим о понятии «окружающая среда», то мы можем испытывать подобный опыт, особенно во время землетрясения или шторма. Но для православного богословия более приемлемой является другая концепция – творение, κτισις по-гречески. Современный православный американский философ и богослов Брюс Фольц пишет: «Слово ктисис предполагает наличие внутреннего порядка, который установлен Богом, и который является постижимым и соизмеримым с человеческим существованием. Творение не является слепой неизбежностью, оно придает смысл всему, что отражается в человеческом существовании. Понятие творения глубоко созвучно человеку, его нуждам, надеждам и мечтам, это не подавляющая человека греческая концепция природы, но благой дом, устроенный милосердным Творцом». Творение является нашим домом, мы созданы в гармонии с ним, как любое живое существо, о котором промышляет Бог. Псалмопевец Давид говорит об этом следующим образом: «Очи всех уповают на Тебя, и Ты даешь им пищу их в свое время; открываешь руку Твою и насыщаешь все живущее по благоволению» (Пс 144:15,16). Эта невыразимая красота и непостижимое величие дает нам первоначальное познание Творца. Мир, понимаемый как творение, всегда указывает вне самого себя, если только мы имеем глаза, чтобы видеть.
Мы можем рассматривать мир как окружающую среду, и этот путь понимания может быть полезным в определенных целях, таких как рассмотрение вопросов о регулировании популяции животных и птиц. Мы можем рассматривать творение как просто «природу», когда мы преодолеваем природные угрозы при строительстве зданий в сейсмических зонах, или, например, при возведении города Петербурга в болотистой местности. Но православное богословие подчеркивает, что важно не потерять более глубокого и более важного взгляда, который рассматривает мир именно как творение, как данное Богом наследие, и нас самих как тех, кому дарован этот дар, не просто дар творения, но даже больше, принимая во внимание, что Бог Сам дарует Себя посредством этого дара.
Это понимание творения существенно отличается от западно-христианского подхода. В средневековой схоластике творение переосмысливалось в контексте аристотелевской философии, оно рассматривалось как независимая субстанция, самосуществующая реальность (естественная), которая может быть понята из самой себя, вне связи с высшей (сверхъестественной) реальностью, которая была «влита» в творение извне. К концу эпохи схоластики в мысли Уильяма Оккама природа вообще была отделена метафизически от области благодати и святости и божественной мудрости. В. Лосский подчеркивает, насколько чуждо такое представление православно-христианскому видению творения: «Восточное предание не знает «чистой природы», к которой бы благодать «прибавлялась» как сверхъестественный дар. Для нее не существует «нормального» состояния естества, ибо благодать включена в самый творческий акт. … для восточного богословия «чистая природа» есть философская фикция, не соответствующая ни первозданному состоянию твари, ни ее теперешнему «противоприродному» состоянию, ни ее обоженному состоянию будущего века». Западное христианство и вместе с ним в определенной степени и западная философия и наука находились в зависимости от этого субстанционального представления о природе, которое в конечном итоге привело к отчуждению природы и человека в новоевропейской философии, о чем мы говорили выше.
Опыт понимания мира в Священном Предании Церкви был существенно отличным. Это отличие укоренено в понимании, что мироздание поддерживается в своем существовании Богом, мир руководим божественной мудростью, все свидетельствует нам о видимом отражении Божественной благости и славы – мир внимает повелениям Божиим, воздает хвалу и молитву Творцу. В рамках греческой мысли природа – это то, что не создано никем, что существует вечно, само по себе. В противоположность природе древних греков существование творения не является естественным и очевидным. Сам факт существования удивителен, творение возникает из бездны возможного, из ничего. Отцы-каппадокийцы св. Василий Великий и Григорий Нисский особенно подчеркивали это принципиальное отличие библейской космологии от языческого понимания природы. Этот опыт доступен не тому, кто был специалистом в древнегреческой философии и науке, но представляет собой особый вид благоговейного удивления и трепета, описанный псалмопевцем Давидом и праведным Иовом. Это опыт, который является не культурным или интеллектуальным, но духовным. Это опыт, о котором свидетельствуют святые подвижники нашей Церкви – прп. Серафим Саровский, прп. Порфирий Афонский и др. Этот опыт выражен в словах: «Все вещи учат нас и ведут к Богу. Все вокруг нас является каплями любви Божией – живое и неживое, растения и животные, птицы и горы, моря, восход солнца и звездное небо. Они представляют собой малую любовь, посредством которой мы достигаем большой любви, которая есть Христос».
Для православного взгляда на проблемы окружающей среды и экологии этот живой опыт духовного созерцания творения представляется существенно важным, более важным, чем какие-либо теоретические модели, которые могли бы быть соизмеримыми с представлениями естественных наук – опыт творения, как открывающего божественный промысл и божественную славу, является первичным и фундаментальным.
Но в то же самое время важно также попытаться осмыслить, каким образом этот живой опыт творения может быть концептуализирован. Византийская традиция сохранила космологическую форму древнего христианства, которое рассматривает падение и искупление как простирающиеся на все творение, и на человечество, и на природу, и подчеркивающее, что искупительный подвиг Христа был осуществлен для обновления всего творения, для примирения неба и земли. Православное богословие подчеркивает, что в результате грехопадения человека творение стало искаженным и поврежденным, в него вошли страдание и смерть. В отличие от западно-христианского мышления, где искупительный подвиг Христа касается только человека, Восток всегда утверждал, что Его намерением было восстановление всего творения в его первозданном состоянии – изначальной красоте, чистоте и совершенстве, без которого творение «мучается и стенает доныне» (Рим 8:22). В то же самое время следует помнить, что даже в падшем мире присутствует благость и чистота, которую мы можем различить в творении в опыте молитвы. Это парадоксальное утверждение о том, что все творение молится Богу, прославляет и восхваляет Его, не есть просто метафора. К сожалению, мы имеем склонность забывать о нашей связи с землей и окружающей средой. Забота об окружающей среде не есть выражение излишней или сентиментальной любви. Это способ почитания творения, вышедшего из рук Божиих. В русском богословии эту мысль подчеркивал архиепископ Никанор (Бровкович), который писал о творческом со-пребывании Бога своему творению.
Другим важным моментом является понимание места человека в творении, которое не является ни полностью имманентным (как утверждает материализм), ни полностью трансцендентным. Человечество, с одной стороны, является частью тварного порядка, уникальной, ключевой, центральной частью, микрокосмом в макрокосме, но также и тем, через кого Бог избрал соединить творение с Самим Собой, войдя в творение личностно. Именно потому, что человечество является важнейшим в творении, его падение может означать падение всего тварного порядка. И напротив, наше стремление соединить себя с воскресшим Христом есть залог будущего преображения всего творения, когда «Бог будет все во всем» (1Кор 15:28). Этот богословский антропоцентризм принципиально отличается от антропоцентризма эпохи Возрождения и Нового времени, того антропоцентризма, который привел к представлению о неограниченном господстве человека над природой. Богословский подход, сформулированный выше, позволяет избежать крайности, присутствующей сегодня в современном экологическом дискурсе – самоуничижения человека, выражающегося в том, что человечество есть просто часть общемировой гармонии, не более чем продукт слепых сил природы, который вследствие такого представления должен раствориться в ней. Богословский антропоцентризм предполагает, что центральность человека состоит в сохранении, освящении и благословении, а не в эксплуатации и опустошении творения. В. Лосский подчеркивает этот благородный вид антропоцентризма, когда говорит: «…мы ответственны за мир. Мы — то слово, тот логос, в котором он высказывается, и только от нас зависит — богохульствует он или молится. Только через нас космос как продолжение нашего тела может воспринять благодать». Свидетельством этой трансформации мира является опыт таких святых, как прп. Герасим Иорданский, прп. Серафим Саровский и прп. Паисий Святогорец, которым повиновались животные. Только через нас, соединенных со Христом, в котором уже преодолено разделение – эта Земля может быть исцелена.
Говоря о концептуальном осмыслении проблем экологии, мы должны также подчеркнуть, что православное богословие сохранило античное понимание высшего вида знания, высшего вида рациональности, которая отлична от вычислительной рациональности современного западного мышления. Вера в возможность такой высшей формы знания является общепринятой для всего человечества за исключением эпохи Нового времени, которая отвергла саму возможность этой созерцательной или ноэтической (по выражению прп. Максима Исповедника) рациональности. С эпохи Нового времени единственным способом понимания природы стал дискурсивный образ мышления, который характерен для математики и естественных наук. Эстетическое, созерцательное восприятие природы приводит, в конечном счете, к опыту трансцендентности, к пониманию того, что свет земной красоты есть священный след или отпечаток трансцендентной реальности. Современное осознание сакральности природы может быть выражением не только языческого мироощущения, как часто утверждается в работах экологов, но также выражением того созерцания природы – θεορια φυσικη, как пишет Оливье Клеман, которое присутствует в византийском богословии. Это глубокое сакраментальное отношение к видимому материальному миру ведет нас к тому, чтобы осуществить глубокую мистическую связь с Богом и миром в Литургии Церкви, в которой осуществляется обновление единства Неба и земли. Творение в этом созерцании становится образом, иконой Бога.
Однако в современном экологическом контексте это ощущение тайны творения практически утрачено. Проводя различие между таинственной сущностью Бога и пронизывающими все «энергиями» Бога, мы должны подчеркивать одновременно и трансцендентность, и имманентность Бога – утверждать и глубокую трансцендентную тайну божественной сущности, и в то же самое время говорить о божественных энергиях, пронизывающих и оживляющих все творение, чья красота должна быть постижима как откровение вечного Слова Божия посредством Которого оно было создано. Кроме того, существует троичное отношение между человечеством, Богом и природой, которое выходит за пределы исследования естественных наук. Это тройственное отношение является одним из важнейших элементов традиционного христианского понимания творения. Как уже отмечалось, творение есть прежде всего порядок, промыслительный порядок тварного мира. И многие из основателей современной науки будучи религиозными людьми полагали, что в отличие от людей предшествующих поколений они, наконец, открыли точное понимание того, в чем состоит этот порядок. Они полагали, что действительный порядок творения есть математический порядок науки механики, а потому всякий, кто владеет языком математической физики, начинал говорить на языке Творца. Однако математический порядок природы не тождествен созерцательной ориентации античной космологии и имеет мало общего с порядком творения, который представлен в святоотеческом богословии. В раннехристианской мысли это был эстетический порядок, порядок красоты, повсюду возвещающей славу Божию. Это был порядок благости, где любовь Божия к творению проявлялась в мельчайших деталях. В отличие от типичного для западно-христианского подхода «двух книг» — книги природы, и книги Откровения, прп. Максим Исповедник говорит о трех законах – законе природы, написанном законе (Священном Писании) и законе благодати. Он пишет: «Первый закон запечатлен в природе – не просто в человеческой душе, но во всем космосе и в каждой из его частей. Через созерцание природы мудрый человек приобретает естественное знание Бога, Его праведности, мудрости и благости, и это знание является в подлинном смысле «видением», «созерцанием». Понимание порядка книги природы у св. Максима существенно отлично от новоевропейского, поскольку постигается этот порядок не через выявление объективных закономерностей природы, но через созерцание творения. Закон природы и закон Писания находят свое единство и целостность в законе благодати. Более того, это был порядок предельной истины, открывающейся повсюду невидимую реальность, которая видимым образом выражена в творении. Прежде всего, это порядок любви, порядок, который являлся даром любви, даром, в котором Бог предлагал нечто от Себя – даром любви, который нашел свое максимальное выражение в Воплощении. Поэтому для постижения этого порядка необходимо определенное устроение души, очищение сердца познающего. Поэтому подлинное познание творения требует не двух полюсов – субъекта и объекта, познающего и познаваемого, но трех, т.е. понимания творения душой, ее способности видеть то, чем оно является, и его зависимого отношения с Богом.
Мы имеем склонность называть кризис «экологическим», но это не столько экологический кризис, сколько кризис нашего восприятия реальности, нашего видения мира. Западноевропейский взгляд на природу как самостоятельный механизм, действующий сам по себе и из себя, без необходимости чего-либо вне его, и связанное с этим представление о том, что познание есть не что иное, как «объективное» отношение, которое мы должны иметь для понимания механической системы, есть утверждения метафизического характера, которые лежат в основании современного экологического кризиса. И поэтому преодоление экологического кризиса с неизбежностью должно предполагать преодоление того эгоистического взгляда на отношение человека с природой, которым был порожден этот кризис. Исцеление Земли невозможно без исцеления души человека, невозможно восстановить благой и прекрасный порядок творения без восстановления порядка в наших сердцах. К сожалению, это понимание практически отсутствует в современном экологическом дискурсе, предполагающем решение отдельных проблем окружающей среды без изменения отношения человека к этой самой среде, без изменения своего сердца. Трансформация сердца есть болезненный, но необходимый путь покаяния. Сегодня необходимо не только личное покаяние, но покаяние всего человечества в устроении общества потребления, культа потребления, который приводит к все возрастающей конкуренции за ресурсы. Премудрый Соломон просил у Господа: «суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом…» (Притч 30:8) Святой Василий Великий говорит, что все, что сверх этого, находится за гранью дозволенного. Святитель Иоанн Златоуст писал: «Будем же избегать во всем излишества и не переступать пределов ваших нужд». Умеренность жизни, столь характерная добродетель даже с точки зрения античной греческой мысли, сегодня практически полностью утрачивается ввиду господства идеалов потребительского общества.
Мы должны поставить перед самими собой вопрос о нашем личном и духовном отношении к этим вопросам. Сегодня человек говорит о свободе и потреблении и молчит об умеренности и аскетизме. Аскетизм освобождает нас от «вещного существования» (по Хайдеггеру), от нашего эгоизма. Мы призваны действовать в гармонии с творением, а не в жестоком господстве над ним. Аскетизм дает нам возможность жить. При этом аскетизм не предполагает бегства из мира или из общества, он предполагает особое устроение ума и сердца, направленное на уважение и любовь к окружающему. Чрезмерное потребление проистекает из нашего отчуждения от самих себя, от земли, от жизни и от Бога. Аскетизм позволяет нам осуществить искреннее покаяние и от покаяния перейти к обращению к миру как дару, как творению.
Для того чтобы обеспечить развитие природной жизни в дальнейшем, нам необходимо аскетическое самоограничение и сведение множества материальных удовольствий к полезным. Однако такое самоограничение должно быть, несомненно, добровольным и сознательным ограничением, а не чем-то, что накладывается внешними ограничителями и не имеет нравственного измерения. Нам необходимо культивировать чувство умеренности и гармонии, которые были столь характерными чертами античной философской мысли и святоотеческой традиции.
Современная экология как вопрос научного исследования и как форма движения ради спасения земной экосистемы представляет собой одно из наиболее характерных выражений интереса человека, сконцентрированного на практических целях. Логика защиты окружающей среды представлена как чисто утилитарный вопрос. Если мы не будем защищать окружающую среду, станет проблематичным наше собственное выживание на планете. При этом окружающая среда рассматривается как необходимое и достаточное условие человеческого существования и выживания. В такой перспективе интерес представляет не причина происходящего, не сохранение космического порядка и гармонии, не красота и многообразие природы, а практическая польза. Основываясь на такой утилитарной логике, современные экологические движения требуют определения правил использования природы человечеством. Экология становится вариантом практической этики человеческого поведения в отношении к окружающей среде. Однако, как и любая этика, такая модель снова вызывает вопрос. Кто определяет правила человеческого поведения, и на каком основании? Такая рациональная логика, как мы отмечали выше, лежит в основании экологического кризиса, поэтому она не может выступать в качестве объективного и универсального критерия.
Для того чтобы встретить вызов экологического кризиса, необходим другой подход, который способен преодолеть логику утилитаризма. Требования этого подхода должны иметь совершенно иную основу. Со светской точки зрения он может быть основан на альтруизме, который озабочен выживанием будущих поколений, или на требовании некоторого «качества жизни», которое не измеряется исключительно жадностью потребителя. Однако невозможно сформулировать неутилитарные цели, используя чисто рациональные критерии. С точки зрения Православной Церкви, защита окружающей среды как творения Божия есть высшая ответственность человека, независимо от каких-либо материальных или финансовых выгод, какие эта защита могла бы принести. Мы должны акцентировать внимание на определенной иерархии ценностей, на основании которой можно сформулировать и правила практического поведения. Это можно осуществить, только если мы признаем наличие определенного смысла жизни и мироздания. Вопрос об окружающей среде не может быть просто политическим или технологическим вопросом. Это, прежде всего, вопрос религиозный и духовный. Только в этом контексте мы можем говорить об «экологической этике», которая проистекает не из рационалистических кодексов поведения, но из необходимости человека любить и быть любимым в контексте личного отношения. Логос творения есть приглашение, обращенное Богом к человечеству, приглашение к личному отношению и общению с Ним. Однако для того чтобы человечество достигло такого понимания, необходимо, чтобы теоретическое прояснение стало опытным знанием и отношением всего общества. Сегодня направление этого Божьего повеления о защите творения должно простираться на каждый аспект современной экономической и социальной жизни.
В рамках деятельности Межсоборного присутствия был подготовлен проект документа «Основы экологической концепции Русской Православной Церкви». В документе подчеркивается необходимость активной позиции священнослужителей и мирян, направленной на защиту природы и окружающей среды. В трудах по защите природы Русская Православная Церковь открыта к диалогу и соработничеству с общественными, государственными и международными институтами. При этом Церковь подчеркивает, что вопросами экологии нельзя манипулировать, используя эту тему как инструмент в конкурентной борьбе или как способ удовлетворения страстей и корыстных интересов отдельных лиц и общественных групп.
В диалоге с представителями общества, государства, международных организаций Русская Православная Церковь считает долгом содействовать укреплению в людях, принадлежащих к разным социальным, этнокультурным, возрастным и профессиональным общностям, чувства солидарной ответственности за сохранность Божиего творения и поддерживать их труды в этом направлении.
В молитве мы просим прощения совершенных нами вольных и невольных грехов. И мы должны просить у Бога прощения за причинение боли и страданий Его творению. Так мы начнем процесс исцеления нашей окружающей среды, которая была благословлена Богом. Так мы начнем осознавать глубже свою ответственность за тот дар, который нам дан Богом.
// Доклад епископа Гатчинского Амвросия на ХХ Международной конференции в Бозе (Италия), 5-8 сентября 2012 года