Статья Master of Arts in Theological Studies (University of Fribourg, Switzerland), старшего преподавателя Минского духовного училища диакона Иоанна Лященко посвящена решению практических задач, встающих перед православным священнослужителем при совершении Божественной Литургии и связанных с проскомидийными поминальными частицами. Автор предлагает возможные варианты рационального использования ресурсов для улучшения качества служения и его большего благообразия. В первую очередь рассматривается легитимность акцентирования внимания верующих на проскомидийном поминовении как наиболее важном в Божественной Литургии. Затем обсуждается вопрос чтения большого количества записок о здравии и о упокоении в соответствии с пастырским голосом совести и рекомендациями священноначалия. Далее исследуется возможность «случайного» освящения поминальных частиц в момент epiclesis’а через наложение крестного знамени литургисающим клириком на все содержимое дискоса. Статья завершается историческим экскурсом и опытным разбором порядка ссыпания поминальных частиц, чтения Пасхальных текстов и формулы «Отмый, Господи…», а также потребления Святой Чаши.
Статья является продолжением ряда работ автора по теме проскомидийных поминальных частиц[1]. В представленной публикации будет рассмотрен один из аспектов феномена поминальных частиц в православной Литургии – пастырский. Действительно, есть некоторые практические вопросы, которые возникли на современном этапе развития византийского евхаристического богослужения и требуют ответов. Несмотря на то что они эпизодически и вскользь освещались в литературе по литургике[2] и частично обсуждались в интернет-сообществах священнослужителей[3], до сих пор нет последовательного и сведенного воедино обзора проблематики. Таким образом, автор поставил себе задачу в данной статье, насколько это возможно в силу ограниченности своего человеческого ресурса, намыть из информационного потока золотого песка фактов, а затем предоставить на суд читателя отработанный слиток смыслов.
В большей степени мы коснемся литургической практики Русской Православной Церкви, с которой автор этих строк знаком непосредственно как клирик, и попытаемся ее проанализировать на основе сравнительно-генетического и историко-критического методов, следуя логике развития ритуала:
Какие же практические вопросы связаны с поминальными частицами? В первую очередь мы рассмотрим легитимность акцентирования внимания верующих на поминовении во время протесиса как наиболее важном в Божественной Литургии. Затем мы обсудим проблему чтения большого количества записок о здравии и о упокоении в соответствии с пастырским голосом совести и рекомендациями священноначалия. Далее будет исследована возможность/невозможность «случайного» освящения поминальных частиц на Евхаристическом каноне в момент epiclesis’а через наложение крестного знамени литургисающим клириком на все содержимое дискоса. Последним станет исторический экскурс и опытный разбор порядка ссыпания поминальных частиц, чтения Пасхальных текстов и формулы «Отмый, Господи…», а также потребления Святой Чаши.
1.1. Обыденное восприятие верующими (как лаиками, так и клириками) изъятия поминальных частиц в контексте обряда протесиса требует определенной корректировки в соответствии с богословием Церкви[4]. Об этой необходимости в свое время писал протопресвитер Александр Шмеман: «Конечно, как и многое другое в нашем богослужении, проскомидия нуждается в очищении; но как раз не чина, не формы, а того восприятия ее, что в сознании верующих сделало ее “только символом”, уже в расцерковленном, номинальном смысле этого слова. Так, очистить, лучше же сказать – восстановить, нужно подлинный смысл того поминовения, которое в понимании верующих и духовенства свелось к одному из видов молитвы “за здравие” и “за упокой”, то есть все к тому же предельно индивидуализированному и утилитарному пониманию церковного богослужения. Тогда как основной смысл этого поминовения как раз в его жертвенном характере, в отнесении всех нас вместе и каждого в отдельности к Христовой жертве, в собирании и созидании вокруг Агнца Божия новой твари» [Шмеман 2018, 126–127]. Как видно из приведенного высказывания, одной из задач православного пастыря является объяснение богословского смысла поминовения на проскомидии в соответствии с той концепцией, которой придерживается Церковь, т.е. изменение в сознании верующих искаженного представления о поминальных частицах. Частицы не являются магическим знаком автоматического очищения грехов в Крови Христа, но отражают реальную причастность Телу Церкви (общинность и близость к Богу и святым) тех, чьи имена вспоминаются на протесисе. Также поминовение носит педагогический характер для тех, кто испрашивает у Церкви молитвы о своих родных и близких: «Возношение на молитве имен имеет главное значение не в том, чтобы об известных лицах напомнить Господу Богу. В вечной памяти у Господа все имена — всех бывших, сущих и будущих. Возношение имен имеет в виду главным образом напомнить нам, о ком мы должны молиться и через то подвигнуть нашу любовь к ним на молитвенный труд ради них, на совершение добрых дел в память их» [Сахаров 2008, 294].
1.2. На техническом уровне для пастыря стоит вопрос поиска путей решения задачи чтения многочисленных поминальных записок о здравии и о упокоении в соответствии с голосом совести. Исторически для поминовения живых и усопших на проскомидии использовались особые книги — «синодики» (συνοδικόν), куда вносились только избранные имена. Большое количество частных поминальных записок является проблемой, возникшей во многом благодаря росту образовательного уровня населения и удешевлению писчего материала (бумаги). Одной из причин небольшого количества записок (чаще всего монастырские синодики) в царской России была малограмотность населения. Записки могли писать за небольшую плату бедные студенты семинарии и младшие клирики. Но обычно люди просто называли священнику имя человека, за которого следует молиться на проскомидии, и вносили какую-либо плату [как деньгами, так и пищевыми продуктами (в том числе и просфорами)]. Вторым фактором, существенно влиявшим на количество поминальных записок, была дороговизна писчего материала[5].
Практический вопрос изъятия частиц и поминовения поданных записок на проскомидии имеет несколько составляющих.
1.2.1. Лимитация по времени продолжительности проскуромисания (в связи с проскомидией или как самодостаточный ритуал в отрыве от нее).
Возможные варианты:
О продолжительности изъятия частиц и поминовения записок о здравии и упокоении архимандрит Р. Тафт пишет следующее: «Исконный православный обычай состоит в соединении прошений и приношений всех членов данного прихода, потому что литургия совершается “и всех и вся”. В крупных соборах процесс поминовения на проскомидии (протесисе) с выниманием частиц из просфор может занимать времени больше, чем сама Евхаристия с сослужением» [Голованов 2012, 5].
Современный русский Служебник регламентирует время изъятия поминальных частиц и чтения записок о живых и усопших: «Церковный Устав, не терпящий вообще беспорядка, бессистемности, всему назначающий определенное место и время, назначает таковое и для помянников на проскомидии. Вписанные в них имена должны быть прочитаны при изъятии частей из 4-й и 5-й просфор, а также и из других просфор, которые могут быть поданы. При этом поминовение на поданных просфорах должно следовать непосредственно за поминовением на 4-й и 5-й просфорах и быть закончено прежде полного окончания проскомидии. По прочтении всех поминаний совершающий изымает последнюю часть из 5-й просфоры, при чем “конечне глаголетъ”: и всех усопших. Выражение “конечне глаголетъ” очевидно предполагает, что чтение помянников закончено совсем, что его уже больше не будет до того момента, когда оно нарочито будет указано чином литургии» [Сахаров 2008, 295].
Однако это является образом «идеальной» проскомидии. На практике поминовение с изъятием частиц может длиться и далее в течение всей литургии[7] (для этого была разработана особая форма покровения Даров[8]). Двумя определяющими факторами длительности проскуромисания являются:
А. Наличие дополнительных записок от тех людей, кто опоздал подать свои молитвенные просьбы к началу проскомидии: «В России установился и постепенно очень прочно утвердился тот взгляд, что проскомидия, хотя и закончена словами литургисающего иерея, но это для мирян не обязательно, и поэтому те, кто не успели подать с вечера или утром до начала проскомидии свои поминания, подают их и после конца проскомидии, в течение всей литургии оглашенных до Херувимской песни, и многие иереи этому не только не противятся, но и поощряют, ибо подача просфор (здесь имеется в виду «жертв за поминовение» – д. И. Л.) связана всегда с доходом для церкви» [Керн 2005, 153].
Б. Личное предпочтение священнослужителя (он сам решает, прочитать ли записки на данной литургии или же отложить их на следующую службу). Яркой иллюстрацией этого фактора является практический вопрос, заданный на интернет-форуме священнослужителей: «У нас в храме часто “записки, принесенные с опозданием” вынимают уже на благодарственных молитвах, а частицы сдают потребляющему диакону для погружения в Чашу. Пытался отговорить настоятеля (он у нас добрый) – это оказалось невозможно из-за 30-летней подобной практики последнего. Все для него сводится к омовению в Крови, а к анафоре частицы отношения не имеют. Другим отцам так поступать не даю – оставляю частицы или записки на другую литургию. С настоятелем спорить же бесполезно. Может, смириться – может, это не так принципиально?» [24].
Большое количество поминальных записок (в кафедральных соборах и монастырях) привело к тому, что их чтение с изъятием частиц во многих епархиях Русской Православной Церкви выделилось в самостоятельный и самодостаточный ритуал, не связанный с проскомидией. В отрыве от протесиса этот ритуал может быть совершен и во время вечернего богослужения[9], для того чтобы сократить время поминовения на Божественной Литургии. Данная практика из-за своей популярности даже породила новый вид литургических сосудов (sic!): сейчас художественное предприятие Русской Православной Церкви «Софрино» выпускает чаши[10] для хранения изъятых на всенощном бдении поминальных частиц (в дальнейшем их могут пересыпать на дискос или прямо в евхаристическую чашу, уже после причащения мирян).
Подобный акцент на чтении поминальных записок и изъятии частиц в ущерб основному богослужению, которое становится благочестивым фоном для проскуромисания, вызвал разумную критику[11] со стороны многих литургистов. Так, священноисповедник Афанасий (Сахаров)[12] замечает, что в древности на Руси богослужение часов (во время которых чаще всего и происходила проскомидия в русской традиции) совершалось другим священником (естественно, если он был), для того чтобы не смешивать два литургических чина. Бесспорно, что совершение проскомидии во время часов сводит участие священника в часах только к экскламации (часто с задержкой из-за невозможности следить за ходом чтения часов, вследствие чего образуется неловкая пауза) немногочисленных молитвенных формул. Также владыка Афанасий дает практические рекомендации верующим для того, чтобы не нарушать порядок богослужения: «В древней Руси не считалось возможным одному лицу одновременно совершать две службы: проскомидию и часы. Поэтому в то время как литургисающий совершал проскомидию, другой, не литургисающий иерей совершал часы… Если незаконно и ненормально для самих литургисающих действовать над просфорами во время часов и литургии, то так же незаконно и ненормально ради совершения поминовения осложнять, удлинять богослужение, как это нередко бывает. Иногда, не управившись с проскомидией во время часов третьего и шестого, заставляют читать пред литургией и 9-й час, нашим Уставом относимый к вечерней службе. Иногда поминовение совершается во время Херувимской, ради этого поется она ненормально медленно, иногда вместо одного раза многократно, только утомляя внимание молящихся. Иерейский служебник не предполагает возможности поминовения на просфорах во время Херувимской песни. Правда, в этот момент именно совершается поминовение при Архиерейском богослужении, но это и есть исключительная особенность только архиерейского богослужения, вызываемая тем обстоятельством, что только в этот момент святитель впервые приходит в предложение. Исключительная особенность архиерейской службы не должна и не может быть обращена в постоянное правило службы иерейской. <…> Богомольцам надо рекомендовать или приходить в храм до начала литургии и часов, или оставлять в храме свои помянники заблаговременно, напр. накануне за вечерней службой. Иереям же, готовящимся литургисать, должно начинать проскомидию не одновременно с часами, а до начала их, так, чтобы на своем месте на ней можно было помянуть всех, кого должно помянуть в данный день, не отлагая поминовения до начала литургии. Об изъятии частей из просфор и о поминовении после окончания проскомидии некоторые старцы говорят, что это “прелазание инуде” (Ин.10:1)» [Сахаров 2008, 297].
Если в современной практике Русской Православной Церкви возможно употреблять отдельно приготовленные частицы, то в Греко-Католической Церкви есть официальный запрет на использование заранее приготовленных частиц: «Однако при каждой Литургии священник обязан вырезать хлеб и изымать частицы так, как бы хлеб был цел, оставив употребление засушенных агнцев и не пользуясь агнцем или частицами, приготовленными ранее теми, кто сослужит (Устав Богослужень, Рим, стр. 107–108)» [Marusyn 1965, 13]. Впрочем, униатские священнослужители иногда все же совершают Евхаристию «на сухариках»[13], т. е. загодя раздробленных и уже подсушенных дорных просфорах.
1.3. Лимитация относительно лица, за которое изымается частица (только православные, только верующие?)
Запрет поминовения неправославных во многом связан с богословской позицией блаженного Симеона Солунского[14], считавшего Агнец и частицы реперезентацией Церкви – Тела Христова на дискосе (неким образом частицы представляют личности тех, за кого они были изъяты). Дальнейшее развитие этого взгляда происходит под влиянием концепции «духовного причащения», которое усиливает запрет на поминовение неправославных с изъятием частицы[15]. Ярким примером данного явления служит письмо епископа-литургиста Афанасия (Сахарова) от 12 декабря 1954 г.: «В отношении поминовения на проскомидии следует так рассуждать. Поминовение на Проскомидии соединяется с изъятием частей из просфоры. Эти части символически изображают поминаемых. Они переносятся на Святой Престол, они опускаются в Божественную Кровь, как бы причащаются ее… Но все же, если бы, скажем, Ваши родители (неправославные – д. И. Л.) были живы и согласились пойти вместе с Вами помолиться в православном храме, ведь Вы сами, приступая к Святому Причащению, несомненно, и мысли не допустили бы о том, чтобы и родителей подвести ко Святой Чаше. Поэтому я советую Вам для Проскомидии иметь особый помянник, только с именами православных усопших… Раньше и я поминал на Проскомидии неправославных, а потом пришел к убеждению, что лучше того не делать» [5, С. 273]. Как видно из данного письма, некоторые священнослужители негласно практикуют поминовение на проскомидии всех, за кого они считают нужным молиться[16]. Впрочем, в отечественной истории был прецедент икономии: разрешение для старообрядцев, воссоединившихся с господствующей Церковью, поминовения на проскомидии их умерших в расколе родственников.
1.4. Лимитация числа лиц, совершающих изъятие частиц
Согласно ответу Константинопольского собора 1276 г. архиепископу Сарайскому Феогносту, возможность совершать протесис при служении епископа была предоставлена всем участникам литургии (т. е. служащим) в священном сане («да проскурымисают все» [Тафт 2011, 338]). Т. е. на определенном историческом этапе развития чина проскомидии роли участников богослужения еще не были строго регламентированы. Современный русский Служебник предписывает при соборном служении «действо проскомидии» совершать только одному священнику.
Может ли неслужащий священник изымать поминальные частицы? Православные толкователи литургии XX столетия – архимандрит Киприан (Керн) и архиепископ Аверкий (Таушев) отвечают отрицательно на этот вопрос: «Наконец, уже совершенно ничем не оправдано, когда не служащий совсем иерей, а просто находящийся в алтаре, надев на себя епитрахиль, подходит к жертвеннику и вынимает из просфор частицы» [Керн 2005, 154]; «Участие в вынутии частиц неслужащего, а только присутствующего при служении в алтаре священника, совершенно неправильно и не должно было бы вовсе допускаться» [Таушев, 117]. Но, как мы можем видеть на примере многих приходов Русской Православной Церкви, подобные попытки ограничить участие неслужащих Литургию клириков в совершении проскуромисания не увенчались успехом[17].
В пастырской практике возникает следующий вопрос: «Если частицы не освящаются и не становятся Телом Христовым, то каким образом священнику следует делать знак креста во время эпиклезы Евхаристической молитвы: над всем дискосом (широкий крест) или только над Агнцем?» Этот вопрос связан с тем, что знак креста воспринимается как видимый образ освящения Даров. Рубрики некоторых древних служебников прямо говорят о том, что священник должен крестить весь дискос («блюдо»), а не просто Агнец. Например, Служебник Соф. собр. НРБ 518, 2 пол. XIII в., л. 31 об.: «И еще приносим Ти сию словесную службу и бескверньную, и молим Тя, и миле сядеем, и просим: низъпосли Дух Твой на ны и на предълежащая дары сия. И въсклонься, поп прекрестить дискос, глаголя се: Сотвори убо хлеб сь честьное тело Христа Твоего» (Служебник № 518).
Но и здесь современная литургическая традиция (передающаяся устно от опытных священников новичкам во время прохождения ставленнической практики и отрицающая преложение частиц) во избежание «случайного» освящения предписывает налагать знак креста только над Агнцем. Однако, как замечает иерей Михаил Желтов, страх «случайного» освящения частиц является надуманным: «Невозможно освятить что-либо, не заметив это. Раз чин Русской Церкви таков, что частицы освящать не нужно – значит, они и не освящаются, поскольку таинство не может происходить как-то механически и помимо воли священнослужителей и молящихся. Речь идет именно о регулярном чине, а не о различных чудесах и исключениях, которые только подтверждают правило. Именно это, собственно, и было главным аргументом, заставившим Русскую Церковь отказаться от идеи пресуществления частиц: “Таков чин”» [Дискос 1].
Наиболее архаичной практикой потребления Евхаристических Даров после причащения мирян является их раздельное потребление. Вот что пишет об этом явлении профессор Роберт Тафт: «Частицы освященного хлеба не погружали в чашу перед возвратом Даров в скевофилакию для потребления, что вошло в обычай гораздо позже» [Тафт 2010, 59]. При этом в потреблении могли принимать участие не только священнослужители, но и избранные лаики (дети): «Согласно древнему обычаю, если оставалось много святых частиц непорочного тела Христа Господа нашего, маленькие мальчики, которые посещали начальную школу, приглашались их потребить (Евагрий Схоластик. PG 86.2, Col.2769A). Заметьте, что упоминаются только частицы освященного хлеба, наверняка потому, что дети были слишком малы, чтобы потреблять освященное вино. Но это означает в то же самое время, что хлеб и вино сохранялись раздельно после причастия» [Тафт 2010, 60]. Таким образом, ни о каком ссыпании остатков Тела Христова в чашу на начальном этапе церковной истории не может быть и речи. В процессе дальнейшего развития литургического обряда была найдена удобная форма для потребления многочисленных мелких остатков Святых Даров, т. е. их ссыпание в Евхаристическую чашу. С появлением поминальных частиц, а затем лишения их статуса Тела Христова утилитарная форма наполняется новым содержанием в соответствии с богословской концепцией последователей блаженного Симеона Солунского.
Практические вопросы, связанные со ссыпанием частиц и потреблением Святых Даров, рассмотрим ниже.
3.1. Чтение формулы «Отмый, Господи»
Благодаря свидетельству «Послания патриарха Паисия» можно зафиксировать приблизительное время (XVII век) появления в православном богослужебном обиходе молитвенной формулы «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею[18] Честною и молитвами святых Твоих», которая стала читаться после Пасхальных гимнов[19]: «И по божественном причащении, взем диакон блюдо и глаголя воскресный песни, сиречь: “Воскресение Христово видевше” и “Светися, светися, Новый Иерусалиме”, “О Пасха великая и священнейшая, Христе”, собирает губою прочая тела Христова и преносит я от блюда в чашю вкупе со всеми частицами святых и человеков, живых и усопших. Заеже укоряют нас зело латини, яко соединяем человеки вкупе со обоженным телом Иисусовым и яко бывают негли и человецы тело Христово, – но непорочная и православная нашя Церковь не вреждается от сицевых оглаголаний. Зане несть возможно когда быти единому и тонкому человеку, Богу по естеству, яко же бысть преложся хлеб, Духом Святым. Но аще и прилепится Иисусу и соединимся два воедино, яко же бываеть и егда человек причащается божественных сих таинств, – но не прелагается человек в Бога естеством, токмо емлет божественную благодать от Христа, пребывает же паки человек, человек. И аще емлет и благодать божества, но не бывает и по естеству Бог, яко же Христос, но по благодати. И сего ради подобает священнику внимати, да никоему христианину преподаст от части человеков, да не падет во идолослужение. Мысль же Церкве нашея есть, яко влагает частицы человеком в чашю, да отмыет грехи поминаемых честною кровию владычнею. И есть толико, елико аще бы взял (яко рещи) Иоанн, иже предстояще кресту, кого-либо грешника привести его под язвы Иисусовы, и с капающыя кровь, да отмыет его ею. Ибо тогда человек он не бываше Христос по естеству, но токмо очищен и омовен от греха кровию Христовою. Сего ради и мнози в нашей епархии (области), иже ведают настоящую мысль церковную, глаголют, егда влагают частицы во святую чашю по воскресных молитвах словеса сия: “Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих”. И аще и вси не глаголют сия, но внегда кровь Христова имать силу, еже очистити прегрешения верных, творит она всегда действие свое, – аще глаголем мы сие, аще не глаголем, – и в сем стоит (состоит? – д. И. Л.) вся сила священства. Зане егда священник приносит жертву сию к Богу и молится о душевном спасении коего любо человека, живаго или усопшаго, не уповает на добродетель свою получити тою просимое, но на силу и благодать излиявшияся о нас крове Владычни. И сие есть слово пророка Захарии, иже глаголет “и Ты, в крови завета Твоего, испустилъ еси узники Твоя от рова, не имущаго воды”. Ибо не токмо тогда, во время распятия Своего, изъят от ада плененныя Своя кровию, юже излия на кресте, но и ныне кровию новаго завета, яже изливается тайно в божественном священнодействии, избавляются и усопшии от ада, о нихже жертва приносится, и живыи от всякого душевнаго вреда диаволя. Зане ни едино разнство имать кровь сия от оныя: но есть таяжде всячески» (Скрижаль 2013, 224–225).
Наличие формулы «Отмый, Господи» в современной православной практике (и отсутствие ее у старообрядцев и греко-католиков) рождает многочисленные богословские интерпретации: от нейтральных[20] до самых крайних, которые сводят все последование Божественной Литургии к ссыпанию частиц и произнесению этой формулы[21]. Но в действительности, если рассматривать эту формулу в контексте богословия последователей Симеона Солунского, она является внешним знаком развития тезиса о не-преложении частиц в Тело Христово в тексте современного русского Служебника. Таким образом, формула «Отмый, Господи» подчеркивает не-евхаристический характер частиц, однако фактически сама по себе она ничего не добавляет нового к молитве Церкви, поскольку ходатайственное поминовение имен живых и усопших уже совершено на проскомидии.
3.2. Кто и когда ссыпает частицы?
О ссыпании частиц в Евхаристическую чашу сразу после причащения священнослужителей говорят большинство русских литургических книг до середины XVII века. Появление новой (более согласованной с символической концепцией школы Симеона Солунского) практики ссыпания частиц после причащения мирян позволяет избежать случайного причащения неосвященной частицей[22] (и не впасть, по мнению патриарха Паисия, в идолослужение). Как уже неоднократно было отмечено, в настоящее время возможны две практики ссыпания частиц:
Согласно рубрике ныне действующего Служебника, ссыпать частицы должен диакон. Исторически это вызвано тем, что один из младших клириков, которые несли священные сосуды на Великом Входе (так называемый «Большой перенос»), должен подготовить дискос для возвращения обратно в сосудохранительницу («малый перенос» [ПЭ 2006, 642]). В качестве иллюстрации мы возьмем рубрику из редакции de Otrante, которая находится в кодексе Karslruhe Ettenheimmünster 6 (первая половина XIII в.):
| Et qui postremo communicauit diaconus ponit restantes portiones a patena in calicem et operit eas et dicit ad populum : Cum timore dei accedite [Тафт 2010, 73]. | И последний причащающийся диакон добавляет в чашу оставшиеся частицы с дискоса, покрывает ее и говорит: «Со страхом Божиим приступите!» |
Опираясь на предписание Служебника о ссыпании частиц диаконом, священноисповедник Афанасий (Сахаров) построил свою систему богословских рассуждений, поясняющих сущность молитвенной формулы-пожелания «Отмый, Господи»: «Поминовение на литургии живых и усопших завершается дерзновенным воззванием Церкви: “Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею Честною и молитвами святых Твоих”. Знаменательно, что эти слова произносит не предстоятель церковного собрания, обычно возносящий все важнейшие моления за себя и за людей. “Отмый, Господи” произносит низший из священнослужителей – диакон. Очевидно, Церковь рассматривает это возглашение не столько как молитву, как прошение, где нужно сильное предстательство иерарха или иерея и на что диакон не имеет полномочий, а как исповедание своей твердой веры, глубокой уверенности в том, что так именно и будет, что Господь по силе великой Евхаристической Жертвы, по неложному заверению апостола о великой очистительной силе Крови Сына Божия, и по молитвам святых Своих исполнит ее прошение об омовении грехов поминаемых, непременно исполнит и уже начинает исполнять в момент погружения в Божественную Кровь частей просфоры, изъятых в память живых и усопших. Таким образом возглашение “Отмый, Господи” является как бы засвидетельствованием уже совершающегося факта и потому может быть произнесено и диаконом» [Сахаров 2008, 85–86].
Однако вследствие того, что в сознании многих современных пастырей формула «Отмый, Господи» обрела значение финального аккорда Божественной Литургии, ее высшей точки, то и утилитарное действие ссыпания частиц для потребления было сакрализировано и на многих приходах Русской Православной Церкви совершается только священником или епископом.
Итак, кто же должен ссыпать частицы? Несмотря на ясное предписание Служебника, во избежание ненужных конфликтов вопрос ссыпания частиц должен обсуждаться на каждом приходе индивидуально.
3.3. Потребление частиц
Основной практический вопрос, смущающий пастырскую совесть при потреблении поминальных частиц, смешанных с частицами Агнца: «Не станет ли нарушением евхаристического поста[24] случайное вкушение неосвященных частиц раньше Тела Христова?» Для правильного ответа на этот вопрос необходимо учесть несколько факторов:
Таким образом, на практике не обязательно потреблять частицы строго после частиц Агнца.
Дополнительный вопрос, также возникающий на практике, – это большое количество поминальных частиц (такое случается часто в соборных храмах и монастырях), которые абсорбируют Святую Кровь Христову. Каким образом их потреблять [Дискос 2]? Возможны два варианта:
В отсутствие конкретных предписаний церковной власти выбор конкретного решения остается за священнослужителем. Отдельно следует добавить, что, во избежание абсорбции поминальными частицами Святой Крови, их следует делать небольшими по размеру и уменьшить их количество (необязательно изымать одну частицу за одно имя[25]).
Поминальные частицы в византийском обряде – это отзвук практики служения на нескольких хлебах – Агнцах, которые приносились перед началом евхаристического собрания многочисленными жертвователями. Вследствие изменения литургической практики в обиход вошли символические приношения – небольшие части, которые отделялись от просфоры с произнесением особых молитвенных формул-ходатайств за тех, кто принес и ради кого принесли этот хлеб. Согласно этой логике, частицы – это малые Агнцы, которые освящалась возношением большой частицы – Агнца как единый Дар, и поэтому их следовало бы ссыпать в потир для причащения мирян. Однако в XVII–XVIII вв. Православная Церковь сделала свой выбор в пользу богословской концепции блаженного Симеона, архиепископа Солунского, признававшего жертвенный характер поминальных частиц, но видевшего в них только репрезентацию богочеловеческой природы Церкви. В соответствии с концепцией данного автора, поминальные частицы, не освященные как Тело Христово, не могут быть использованы для причащения верных. И до тех пор пока эта официальная позиция не будет изменена, клирикам в своей пастырской практике следует придерживаться решения церковных властей и руководствоваться живым опытом старших священнослужителей. В практическом ключе это значит налагать малый крест во время освящения Святого Хлеба только над Агнцем, а не над всем дискосом, если так принято в епархии.
Относительно изъятия частиц за живых и усопших на протесисе необходимо заметить следующее: ставшая обыденной практика взимания частиц неслужащим священником параллельно Божественной Литургии или вообще за Всенощным Бдением критикуется многими авторами-литургистами как чуждая церковному Преданию, но уже не может быть изжита в силу укорененности в сознании клириков. Взимать ли одну частицу за одно или несколько имен (записку) – должен решать священнослужитель в зависимости от количества поданных помянников и времени, которым он располагает. При этом идеальной является формула: одно имя – одна частица. Единственное, что необходимо учитывать, – это соразмерность изъятых частиц и их количество, а также размер потира, в который они будут ссыпаться, чтобы не было полной абсорбции частицами Крови Христовой и не было бы необходимости добавлять теплоту для удобства потребления или потреблять частицы сухими.
Служение греко-католического священника на заранее заготовленных и раздробленных дорных просфорах
диакон Лященко Иоанн,
Богослов.Ru
Источники
Литература
[1] Лященко И., диакон. К истории формирования чинопоследования протесиса: совершители проскомидии [Электронный ресурс]. 2022. Режим доступа: https://bogoslov.ru/article/6175818. Дата доступа: 13.12.2022.
Лященко И., диакон. Проблемы богословского осмысления проскомидийных поминовений [Электронный ресурс]. 2022. Режим доступа: https://bogoslov.ru/article/6175976. Дата доступа: 13.12.2022.
Лященко И., диакон. История развития практики поминовения живых и усопших за проскурмисанием [Электронный ресурс]. 2022. Режим доступа: https://bogoslov.ru/article/6176119. Дата доступа: 13.12.2022.
[2] Их подробное описание см. в библиографическом списке.
[3] Наиболее представительным и авторитетным из которых является форум «Дiаконникъ» (http://deacon.ru/community/), действующий с 2005 года. Данная площадка аккумулирует мнения как начинающих свой пастырский путь новорукоположенных клириков, так и почтенных мэтров литургической науки (например, о. Михаила Желтова).
[4] Вследствие того, что произошло смещение акцента с intercessio Анафоры на протесис, проскомидийные действия с изъятием частиц из просфор стали восприниматься как наиболее значительное поминовение имен членов Церкви (особый культ частиц): «Проскомидия — это самое важное поминовение о живых и усопших. На Литургии священник из просфор вынимает частицы о здравии и упокоении тех, за кого верующими подавались записки. Вынутые из просфор частицы в конце Литургии погружают в Святую Чашу, в это время священник произносит слова: “Омый (распространенная ошибка, в Служебнике «отмый» – д. И. Л.), Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих”. Частицы соприкасаются с Телом и Кровью Христа Спасителя. В этом-то и состоит сила и действенность изъятия частей из просфор. Тут не просто молитва за того или иного живого или умершего, а очищение грехов этой самой бескровной Жертвой. Тут каждая часть, проникаясь Кровью Спасителя, делается уже предстательницей пред Ним за того, о чьем имени она вынута. Вот почему вынуть из просфоры частицу о живом или умершем за Литургией в Православной Церкви всегда считалось самым спасительным и плодотворным действием» [Поминание].
[5] Исторический казус: после революционных событий 1917 г. многочисленные епархиальные и помещичьи архивы крестьяне использовали для изготовления цигарок-самокруток, поэтому бумагу продавали на вес.
[6] Эта практика оправдывается наличием проскуромисания на архиерейской литургии, которое само является весьма поздним явлением (прослеживается со второй пол. XVII века).
[7] «Между тем у нас нередко наблюдается, что служащий иерей почти во все время литургии оглашенных и начало литургии верных до великого входа, а иногда и до Символа веры проводит около жертвенника, читая помянники и изымая части из просфор. Это совершенно ненормально и незаконно: по Уставу, иерей, только совсем окончивши проскомидию, отходит от жертвенника ко Св. Престолу, перед которым, а не в другом месте храма он должен быть почти неотступно во все время литургии. Пред Святою Трапезою, пред Святым Жертвенником, как обычно именуется в чине литургии Святой Престол» [Сахаров 2008, 296].
[8] «При покрытии Даров открытым с передней стороны (с запада) остается дискос, для чего передняя (западная) часть дискосного покровца не опускается на дискос, а покоится сверху (на звездице). Воздух же заворачивается наверх. Это делается для большей доступности при всыпании частиц от частной проскомидии на дискос». [Лукич 2001, 67]. Здесь просуромисание именуется «частной» проскомидией.
[9] Автору этих строк известен случай с совершенной вечером полной проскомидией. Есть свидетельства, что совершение проскомидии вечером является обычной практикой в Болгарской Православной Церкви.
[10] «Чаша для святых частиц – это сосуд для хранения святых частиц, вынутых из просфор при поминовении живых и усопших христиан» [Чаши].
[11] «Полагалось бы закончить вынимание всех частиц с окончанием проскомидии, чего строго придерживаются на Востоке. Но у нас, к сожалению, вошло в обычай, что опаздывающие к началу Божественной Литургии миряне подают поминания с просфорами уже по окончании проскомидии, нередко вплоть до самой Херувимской песни, и священник продолжает поминовение и вынимание частиц, отходя от престола к жертвеннику, во время самой литургии, когда, строго говоря, этого делать бы уже не следовало, ибо проскомидия закончена, и вновь возвращаться к ней, после произнесенного отпуста, уже неправильно, а хождение служащего священника от престола к жертвеннику и обратно, в то время как идет литургия, вносит нежелательный беспорядок и суматоху, особенно если просфор подается много и священнику приходится нервничать, торопясь с выниманием их» [Таушев, 116–117].
[12] Во многом, конечно, пытавшийся создать единую идеальную практику.
[13] См. иллюстрацию.
[14] Равно и святой праведный Николай Кавасила подчеркивал внутрицерковный характер литургической ходатайственной молитвы.
[15] Преподобный Лев Оптинский: «Не должно поминать явно грешников, пребывающих в нераскаянии, в заблуждении и расколах; по толкованию учителей церковных – через соединение частиц, вынутых за их имена, с Божественною Кровию, – не очищение, но осуждение для них бывает… Подавайте на проскомидию о ближних ваших, известных вам; а о прочих молися вообще, и в мыслях стараясь считать всех святыми (впрочем, не подражая делам их худым)…» (Поучения 2000, 59–60).
[16] «В свое время святитель Филарет Московский говорил о том, что православный христианин может молиться об усопшем лютеранине, хотя и считал, что такая молитва не должна быть «открытой», т.е. публичной. Более того, святитель допускал поминовение умершего лютеранина на проскомидии: «О живом лютеранине можно петь молебен и просить ему благодати Божией, привлекающей в единство истинной Церкви, но с умершим иное дело. Мы его не осуждаем: не его была воля остаться до конца вне пределов Православной Церкви. Зная некоторых лютеран, имевших уважение и веру к Православной Церкви, но скончавшихся вне соединения с нею, я дозволял о них молитву, не открытую в Церкви, с которою они открыто не соединились в жизни, а поминовение на проскомидии и панихиды в доме».
В свою очередь, основываясь на приведенных примерах и свидетельствах о поминовении усопших инославных, известный русский литургист и исповедник святитель Афанасий (Сахаров) в середине XX века писал: «Христианская любовь, побуждающая к молитве о заблудших братьях, найдет способы удовлетворить свою потребность без нарушения правил церковных: как на молитве домашней <…> так даже и при общественном богослужении в храме <…> поминая их на проскомидии, руководствуясь авторитетным разрешением митрополита Филарета. Если же имена усопших неправославных могут быть произносимы на одном из важнейших поминовений — на проскомидии, то, значит, они могут быть вносимы и в помянники и возглашаемы наряду с прочими именами…» Митрополит Иларион (Алфеев) при этом замечает: «Данный вывод, однако, до сего дня остается лишь частным мнением иерарха, хотя и весьма уважаемого, и причисленного к лику святых» [цит. по: Вербило].
В более поздней публикации митрополит Иларион развивает свою мысль: «Cам святитель Филарет сознавал, что допускаемая им практика противоречит общецерковной. Официальная позиция Церкви по данному вопросу была выражена в резолюции “О возможности поминовения умерших инославных в православных храмах” митрополита Сергия (Страгородского), будущего Патриарха Московского и всея Руси, от 11 марта 1935 года: “Оставаясь искренними и верными нашей Церкви, мы не можем допустить ни поминовения усопших инославных за православной службой (на проскомидии и ектениях), наряду с православными, ни отпевания инославных по православному чину”» [Алфеев 2019, 332].
«Церковь может быть только одна. “Бог один, и Христос один, и вера одна, и надежда одна, и Церковь одна” (св. Киприан Карфагенский). Но “сокровенные связи, соединяющие земную Церковь с остальным человечеством, нам не открыты” (Хомяков). Мы знаем только то, что они существуют, что “хотя без любви ко Христу человек не может быть спасен, но иной, никогда не слышавший о Праведном, поклоняется существу Спасителя нашего” (он же). Это знает Церковь, а поэтому и, утверждая свою единственность, она хранит в себе сверхисповедное сознание всех христиан, всего верующего человечества и всего творения Божия, ожидающего от нее литургического поминовения “и всех и вся”. Ведь “вся тварь совокупно стенает и мучается доныне” (Рим. 8:22). Такой строгий ревнитель Православия, как недавно умерший старец епископ Афанасий (Сахаров), считал, основываясь на мыслях митр. Московского Филарета, что можно не только дома, но и на литургии, на проскомидии, возносить моление за неправославных верующих христиан (см. его «Поминовение усопших», ч. 2)» [Фудель 2012, 84]
[17] «Можно ли проскомисать неслужащему священнику? Вопрос это с точки зрения правил церковных должен быть решаем только отрицательно; на практике же допускаются исключения, иногда по прямой необходимости: например, при большом количестве поданных для вынутия просфор (Ц. В-к 1898 г. №5. Ср. Р. д. П. 1888 г. №6). Может ли неслужащий священник помогать служащему вынимать частицы из просфор, подаваемых прихожанами на проскомидии? «Пусть неслужащий иерей или диакон, стоя у жертвенника, прочитывают помянники, произносят имена тех лиц, за которых должны быть вынуты частицы, а служащий иерей, говоря только «помяни Господи», сам вынимает частицы. И при таком содействии служащему священнику со стороны неслужащего иерея или диакона, вынимание частиц из просфор служащим иереем будет облегчено и значительно ускорено» (Р.д.С.П. 1887 г. №6)» [Сборник 2007, 58–59].
[18] Библейская параллель для данной формулы, предлагаемая протоиереем Константином Насром: «и от Иисуса Христа, Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных. Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею» (Откр.1:5) [Наср 2006, 102].
[19] Пасхальные гимны также являются довольно поздней интерполяцией в чинопоследование Божественной Литургии Иоанна Златоуста (около XVI в.). В древнерусских литургических памятниках (как в Служебниках, так и в списках Диатаксиса патриарха Филофея Коккина) нет упоминания о пасхальных гимнах, но встречается указание после приобщения священнослужителей совершать благодарственные молитвы. В XV в. «после причащения остатки даров и частицы влагались в потир без чтения тех тропарей, которые положено читать при этом в настоящее время; только в некоторых служебниках повелевается читать в это время благодарственную молитву по причащении» [Одинцов 2012, 230–231]. С. Булгаков дает следующее богословское токование пасхальным гимнам, читаемым при ссыпании частиц в Евхаристическую чашу: «Чтением их прославляется Спаситель и наше с Ним воскресение. «Ибо когда мы причащаемся Тела и Крови Христовой, то чрез сие совершаем таинство погребения Его, и Он, как бы во гроб, снисходить плотию Своею во утробы наши; снизшедши же во внутренняя сердец наших хранилища, потом воскресает в нас, и купно нас сооживотворяет с Собою» (преподобный Иоанн Дамаскин). Для того тела наши, яко в главе своей, Христе Спасителе воскресшем, залог бессмертия по вере имеющие, называются нетленными, и мы, питая себя таинствами Его страданий, и во обновлении их празднуя Его и наше с Ним, по обетованию Его, духовное воскресение и таинственную Пасху нашу, исполняясь о том радости и веселия, прославляем Его оными священными песнями» [Булгаков 1993, 798].
[20] Примером относительно нейтральной интерпретации может послужить книга протоиерея Владислава Свещникова «Полет литургии». В ней автор осторожно говорит о том, что при погружении частиц в чашу и произнесении формулы «Отмый, Господи» «совершается некая мистическая связь между конкретными лицами, их именами, частицами из просфор, которые вынимались в память об этих лицах, и погружением их в Кровь Христову» [Свешников 2011, 372].
[21] «Когда опускаются в святую чашу частицы, вынутые на проскомидии в честь Божией Матери и святых, тогда чрез соединение оных частиц с Кровию Христовою означается, что Матерь Божия и святые приемлют близкое и живое участие с верными в благодарственном воспоминании смерти и воскресения Господа, даровавшего спасение всему миру, с сим вместе призываются и к молитве об умерших и живых, чтобы Господь омыл грехи поминавшихся на литургии живых и умерших (но не прославленных), омыл Своею Кровию честною, омыл молитвами святых» [Булгаков 1993, 798].
[22] Во избежание смешения частиц Агнца и частиц от других просфор, С. Булгаков рекомендует для дробления Агнца перед причастием лаиков делать это не на дискосе, а использовать для этого другой дискос (который не употреблялся в тот день) или вообще проскомидийную тарелочку [Булгаков 1993, 798].
[23] Впрочем, и в русской практике возможно ссыпать частицы сразу после причащения священнослужителей, но при условии, что не будет мирян, которые хотят причаститься (при этом Агнец не дробится, а опускается в чашу целиком) [Булгаков 1993, 798].
[24] Т.е. невкушение обычной пищи до причащения. Евхаристический пост в православной традиции начинается с полуночи.
[25] В пользу этого тезиса свидетельствуют формулы общих поминаний нескольких имен святых за одной частицей, поминовение «святейших патриархов, блаженных создателей святаго храма сего» etc. Однако, нужно отметить, что в литературе есть мнения против этого: «По разуму Церкви Православной, за каждого живого или умершего должна быть вынимаема из просфоры особая частица. В чине проскомидии ясно сказано, что священник на проскомидии поминает живых и умерших «по имени, на коеждо имя вынимает частицу, приглаголя: «Помяни, Господи». Отступать от этого указания и полагать, что вынимание особой частицы за каждого живого и умершего, или же изъятие одной частицы за многих – суть вещи безразличные, значит допускать произвол и свое соображение ставить выше разумения Церкви (Р.д.С.П. 1893 г. т. 2. Стр. 181)» [Сборник 2007, 64].
