Одной из форм почитания святых является богослужение: оно позволяет глубже понять подвиг святых и получить опыт общения с ними. О некоторых аспектах составления служб новомученикам и исповедникам Российским беседуем с Ольгой Игоревной Хайловой, научным сотрудником отдела новейшей истории Русской Церкви Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
— Ольга Игоревна, в богослужебных книгах нередко указываются конкретные древние авторы канонов и других церковных песнопений. В наши дни гимнография — это личный труд или коллективный?
— В гимнографии серьезность дела требует большой собранности духа, поэтому составлять службу лучше в одиночку. Но поскольку гимнография — это одновременно наука, искусство, духовная жизнь и молитва, то недостаточность знаний или опыта гимнографа в той или иной области должна быть восполнена путем совета с компетентными людьми. Очень хорошо организован процесс работы над службами в проекте «Литургическое наследие Православной Церкви», которым руководит Олег Валерьевич Лада. Там над предоставленной в проект службой работает сначала редактор-филолог, который набирает ее в церковнославянской орфографии (если автор этого не сделал сам), выправляет стиль и грамматику. Правка согласовывается с автором, после чего служба посылается на проверку редактору по уставу и напевам. Тот пропевает все тексты на заявленные гласы, предлагает изменения, согласует их с редактором-филологом и автором.
Если у кого-то из двух редакторов возникают вопросы по богословию, то штатный богослов предлагает более корректные выражения. Так индивидуальное творчество выверяется соборным разумом. При этом каждый специалист работает отдельно, сосредоточившись на своей задаче. Если такую службу отправить затем на рассмотрение Синодальной богослужебной комиссии, то ее работа станет существенно легче.
Древние святые гимнографы, такие как преподобные Иоанн Дамаскин, Косма Маюмский, Андрей Критский, Иосиф Песнописец, сами для себя были и редакторами, и комиссией, они были теми, кто вырабатывал гимнографический язык, призванными Богом первопроходцами. Может ли гимнография быть такой сейчас, не нуждаясь в профессиональной проверке? Старец Паисий Святогорец говорил, что служба может составляться святым человеком, просвещаемым свыше, но может составляться и обычным человеком, если у него есть любовь к святому и желание его прославить. В качестве примера близкого нам по времени и близкого к святости гимнографа можно назвать старца Герасима из скита Малой Анны на Афоне (+1991). Его службы принимались без редактуры — это вообще свойственно для греков: у них Священноначалие наделяет человека статусом гимнографа, и после этого практически без проверки утверждает для богослужебного применения то, что он пишет.
Но гимнографическое служение афонского старца Герасима — это исключительный пример. Службы рядовых гимнографов, как правило, нуждаются в серьезном обсуждении и утверждении. В связи с этим хочется отметить, что даже обычный гимнограф должен обладать набором определенных знаний, в том числе богословских и филологических. Занимающиеся гимнографией лица неоднократно высказывались за создание на базе какого-либо духовного учебного заведения школы гимнографов с соответствующим набором дисциплин. В некоторых духовных учебных заведениях уже есть подобный опыт: студенты в рамках занятий по изучению богослужения пробуют себя в качестве гимнографов, не только разбирая, но и составляя под руководством преподавателей церковнославянского языка или других дисциплин службы новопрославленным святым. Хорошо бы, если бы нашлись желающие более углубленно постигать законы и парадоксы гимнографии и среди студентов ПСТГУ.
— Вы принимали участие в составлении службы святым отцам Поместного Собора, а также ряда служб отдельным новомученикам. Сложился ли уже какой-то определенный порядок работы по составлению службы святым ХХ века?
— Не всегда того, что известно о новомученике, хватает для составления ему особой службы. В таких случаях желательно заинтересованным людям дополнительно исследовать насколько возможно жизнь святого, а до этого довольствоваться службой из Общей Минеи новомучеников, подставив нужное имя. Но чем больше известно о святом, чем больше оставил он богословских трудов, писем, статей, проповедей, тем содержательнее обещает быть служба и точнее словесная икона святого. Оставляя в стороне духовный аспект работы, чисто технически можно выделить следующие этапы составления службы:
— Когда шла работа по составлению службы святых отцов Поместного Собора 1917-1918 гг., можно ли было ориентироваться на существующие в нашем богослужении образцы — службы отцам Вселенских Соборов?
— Престольный праздник нижнего храма Московского епархиального дома — память участвовавших в Поместном Соборе 1917-1918 годов святых — согласно решению Священного Синода от 4 мая 2017 года был приурочен к актовому дню ПСТГУ. В этот день, 5/18 ноября, в честь избрания Святейшего Тихона на Патриарший престол у нас много лет по благословению Священноначалия совершалась служба Святейшему Патриарху Тихону, тексты для которой (за исключением канона и нескольких стихир) были составлены нашим ректором, протоиереем Владимиром Воробьевым. Эти тексты легли в основу объединенной службы святителю Тихону и святым отцам и братьям, участникам Поместного Собора Всероссийского, за Христа пострадавшим.
Когда начали работать над новой службой, стало понятно, что ориентироваться на образец служб отцам Вселенских Соборов не получится по целому ряду причин.
Отцы Вселенских Соборов ублажаются Церковью прежде всего за то, что защитили православную веру и свою паству от ересей и смогли соборным разумом точно выразить догматическое учение Церкви. Но спектр вопросов, рассмотренных нашим Поместным Собором 1917-1918 годов, был очень широк, и достоинство, значение каждого принятого решения нужно еще изучать. Ведь не все Собору удалось обсудить и принять единодушно. В службе отражены те решения, значение которых для жизни Церкви уже очевидно: восстановление Патриаршества, восстановление праздника Всем русским святым, начало ежегодного поминовения и почитания памяти за Христа пострадавших, благословение на сбор сведений о новомучениках.
Состав Поместного Собора 1917-1918 годов был неоднородным: во-первых, там были не только «отцы», то есть Священноначалие и духовенство, но и миряне. Во-вторых, часть участников Собора примкнула впоследствии к обновленческому расколу, поэтому невозможно было использовать такие словесные формулы из служб Святым отцам Вселенских соборов, как «тайныя… Духа трубы», «таинственнаго Сиона необоримии столпы, миродохновеннии цвети райстии», «святых отцев лик…», «все собравше душевное художество…».
Еще один усложнивший работу над новой службой момент — это неизвестность. Различным соборным службам, относящимся к новомученикам ХХ века, свойственно вспоминать тех, кто, будучи свят у Бога, не явлен на земле, чье имя и судьба затерялись в период гонений, о чьем подвиге пока мало известно.
Так, в службе Всем русским святым есть такое обращение: «О велицыи сродницы наши, именованнии и безыменнии, явленнии и неявленнии…» Поскольку после Поместного Собора многие его участники оказались рассредоточенными по разным местам заключения и страданий, целый ряд судеб — как священнослужителей, так и мирян — остаются неизвестными. Если когда-нибудь сведения о них появятся, можно будет более адресно почтить их подвиг, пока же мы поместили в службу на 8-й песни канона такой тропарь: «Вся по имени помянувше соборяны, в лике новомученик прославленныя, о прочих молитвы вознесем Господеви, ихже безвестны житие и кончины образ, да милость улучат от Бога, создавшаго веки».
Нам важно было показать в службе значение Собора для России в то страшное время и почтить подвиг соборян — как тех, кто сподобился впоследствии мученического или исповеднического венца и был канонизирован, так и тех участников Собора, которые, проявив в служении гонимой Церкви свои лучшие христианские качества и знания, почили не от гонений, а от треволнений эпохи (как, например, профессор Борис Александрович Тураев), всех тех, кто по-христиански кротко переносил в эти годы страдания, болезни и лишения и чей подвиг можно сопоставить с бескровным мученичеством преподобных.
При составлении канона участникам Поместного Собора были использованы принципы, которых не знают службы отцам Вселенских Соборов: в новой службе звучат имена всех участников Поместного Собора, прославленных в лике святых, а все песни канона и даже Богородичны отражают тот или иной этап страданий Русской Церкви. Например, о периоде ссылок и лагерей, когда гонимым приходилось самим создавать маленькие, чтобы их было легко спрятать, иконостасы, иконы, плащаницы, в Богородичне 5-й песни канона говорилось так: «Службу Божию совершающе в местех потаенных иже за веру страдальцы, образ Твой, о Богомати, яко зеницу ока храняху, на дщицах и каменех малых писан, исткан на холстех, рукама ревнителей истины Христовы». Сам материал, прочитанный при подготовке к написанию службы, проводимая в Университете работа по изучению гонений, — все определяло структуру службы.
Отмечу интересный факт: в 2019 году в рамках конкурса переводов богослужебных текстов, проводимого в Русской Православной Церкви Заграницей, Уолкер Риггс Томсон, славист, выпускник Оксфорда, который проходил в ПСТГУ стажировку, перевел нашу службу на традиционный богослужебный английский язык, восходящий к XVI-XVII векам. Работа получила высокую оценку комиссии конкурса, а осуществивший ее Уолкер Томсон — благословение на новые переводы служб новомученикам. В декабре 2019 года ПСТГУ посетил предстоятель Православной Церкви в Америке Митрополит Тихон, хор богословского факультета исполнил тропарь и кондак Святейшему Патриарху Тихону на английском языке из вышеупомянутого перевода.
— Знакомство со службами древним святым позволяет увидеть некую типичность служб и текстов, посвященных одному лику святости — апостолам, преподобным, мученикам. Что позволяет, при общей гимнографической основе определенного лика святости, например, новомучеников, показать уникальность подвига и духовного пути каждого святого?
— Действительно, специалисты по гимнографии говорят о наличии системы топосов в символическом языке служб, посвященных святым того или иного лика. В качестве примера применения методов исторической литургики хотелось бы привести недавний доклад А.Ю. Никифоровой и Л.Г. Холкиной об использовании в службах святым женам топосов, связанных с браком, состязанием (войной) и страданием. Это один из способов, позволяющих выделить типичные черты служб апостолам, преподобным, мученикам и другим святым.
Однако мы видим немало образцов древней гимнографии отдельным святым, где словесная икона святого прорисована достаточно четко, имеет ярко выраженные индивидуальные черты, отражает узнаваемые события из жития (если спросить, кто «Лиеву низложил гордыню» и «на подвиг дерзновенным сотворил Нестора», думаю, многие ответят правильно).
Так и в гимнографии новомучеников. Она должна следовать традиции и отражать как типичные черты мученичества, так и уникальные черты святого и его подвига, а также — типичные и уникальные черты эпохи гонений на Русскую Церковь. Например, если мы посмотрим составленный протоиереем Владимиром Воробьевым тропарь святителю Тихону, то увидим тут и общую характеристику эпохи гонений — «в годину тяжкую» (это выражение часто теперь используется в службах новомученикам), и индивидуальные узнаваемые черты святого, его личный подвиг: патриарх, явив, «во смирении — величие, в простоте и кротости — силу Божию», положил свою душу за Церковь и народ.
Особенности подвига, поведение святого перед лицом гонений, качества его души — все это помогают раскрывать воспоминания о нем современников, а также его собственные слова. Из них мы узнаем, что для святого было важным, о чем и как он учил. Наследие святого помогает гимнографу создать точную словесную его икону. Надо сказать, что и сердце лучше отзывается на такие службы, которые говорят о новомучениках не в общих словах. Например, очень радостно видеть в гимнографических текстах священномученику Андронику (Никольскому) его характеристику «огнь пылающ», ведь именно так его называли участники Поместного Собора 1917-1918 годов.
Приведу пример трех высказываний современников о священномученике Фаддее (Успенском), на основе которых были составлены две стихиры. Патриарх Тихон так говорил о владыке астраханцам: «Знаете ли вы, что владыка Фаддей — святой человек? Он необыкновенный, редкий человек. Такие светильники Церкви — явление необычайное. Но его нужно беречь, потому что такой крайний аскетизм, полнейшее пренебрежение ко всему житейскому отражается на здоровье. Разумеется, владыка избрал святой, но трудный путь, не многим дана такая сила духа».
Слова святителя Тихона вошли в службу таким образом: «Церкве светоч, времени нашего чудо, пастырь, избравый святости путь, — сими имены тя святый Патриарх нарече, святителю славный Фаддее, с нимже Церковь тя ублажает и поет яже паче силы подвиги твоя». В основу другой стихиры: «Каменю драгий, чистый сосуде, кротости Христовы исполненный, от тихия келлии на престол архиерейский привелся еси, да премирно концем сияеши, высотою и глубиною духа твоего любовь Божию верным людем изливая», — были положены воспоминания двух мирян о владыке Фаддее: «Может быть, от того становилось мне грустно, что высота и глубина его духа лишь подчеркивали его одиночество в этом мире?» (астраханский юрист Аркадий Ильич Кузнецов), «Давно не переживал я таких светлых минут, какие пережил в течение трех дней пребывания на учительских курсах в Житомире! Что за человек этот кристально чистый, как драгоценный сосуд из горного хрусталя, владыка Фаддей! Какой чистый, как из усердно воззжженной лампады, струится от него теплый, мягкий свет. Как ласково греет и затем воспламеняет сердечные чувства, увлекая на все чистое, святое и доброе» (синодальный ревизор Георгиевский).
Нередко текст службы новомученикам содержит их собственные изречения — из проповедей, дневников, писем, а также слова тех святых, с кем они были в общении. Так, в службу исповеднице Ираиде (Тиховой) включены слова из писем к ней священномучеников Кирилла (Смирнова) и Серафима (Самойловича), а также цитаты из ее дневника. В службе Святейшему Патриарху Тихону были использованы отцом Владимиром цитаты из Патриарших посланий. Это не новшество: в древней гимнографии нередко цитируется Священное Писание и творения святых отцов, а слова наших новомучеников продолжают святоотеческую традицию.
— Несколько лет назад Вы делали доклад об использовании текстов Священного Писания при составлении служб. К каким библейским текстам, по Вашему мнению, следует обращаться при составлении служб новомученикам и каким образом их использовать?
— В современной гимнографии продолжается древняя традиция использования строк и образов из Священного Писания в богослужебных текстах, а какие именно строки включать в службу тому или иному новомученику, каждый раз приходится решать заново. Гимнографу хорошо иметь при себе блокнот, в котором можно отмечать понравившиеся места при чтении Священного Писания — иногда какие-то редкие строки, которые не на слуху и не в памяти, могут очень хорошо подойти по смыслу для одной из будущих служб.
Известно, что в богослужении чаще всего используется Псалтирь, это справедливо и для служб новомученикам. К слову, в свое время место Псалтири в церковной гимнографии исследовал личный секретарь Патриарха Тихона преподобномученик Неофит (Осипов) в работе «Псалтирь в богослужебных книгах». Жаль, что этот справочный труд у нас еще не издан, он мог бы стать хорошим пособием для начинающего гимнографа.
Слова псалмов помогают очень просто и глубоко описать духовный образ праведника; так, в службе на обретение мощей Патриарха Тихона одна из стихир на хвалитех (глас 6) построена на цитатах из Псалтири, а именно из 16-й кафизмы, при чтении которой, по словам иеросхимонаха Валентина (Гуревича), и был обнаружен гроб Патриарха. При этом индивидуальные черты святителя не растворяются в цитатах, а, наоборот, становятся более ясными, четкими: «Страх Господень вменив премудрости начало, на пути от потока благодати пил еси, и сердцем твердым взирал еси на враги небоязненно, егда беды адовы обретоша тя. Темже с князи людей Божиих посаждаемь, от Сиона жезл силы приял еси, святителю отче наш Тихоне, и ныне Богу благоугождаеши во стране живых, идеже пребывает Истина во век, и спасения глас в селениих праведных».
В службе Собору Пермских святых стихира священномученикам Андронику (Никольскому) и Феофану (Ильменскому) начинается с цитаты из 103-го псалма: «Творяй Ангелы Твоя духи, Господи, и слуги Твоя пламень огненный, духа исполины в роде человечестем воздвигл еси, ревностию огненною проповеди веры служащия, от нихже просиявают в земли Пермстей во времена последняя святители Андроник и Феофан…» Дальше в стихире описывается их кончина — погребение в земле еще живым священномученика Андроника и утопление в реке Каме священномученика Феофана, а конец стихиры возвращает нас к образам псалма: священномученики молятся, чтобы мы получили «Дух Святый и огнь Троическия веры».
Из ветхозаветных книг часто используются цитаты из книги пророка Исаии. Например, в службе священномученику Кириллу Казанскому в стихирах на «Господи, воззвах» последняя строка каждой стихиры взята из книги пророка Исаии. Эти цитаты помогают описать личный христианский и пастырский подвиг святителя, совершавшего служение в эпоху массовых отречений от Христа, духовного омрачения: «Приидите, чада света Христова, твердаго воина Церкве почтим, светильника земли Русския, во стране пустынней почившаго днесь, тяготу бо дел и горечь страданий отложив, на Небеси Присноживущему взывает: Утверди, Господи, Церковь Русскую, низложи шатания врагов Ея, да люди ходящии во тьме видят свет велий».
Для второй стихиры из этого цикла подошли слова пророка Исаии: «Се аз и дети, яже ми даде Бог»; по свидетельству преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, эти слова говорит Богу каждый святой, предъявляя спасенные им души. В данном случае цитата влагается в уста праведного Иоанна Кронштадтского, завещавшего священномученику Кириллу проводить его в путь всея земли: «Иоанну, чудотворцу Христову, иноков и пастырей наставнику, пение надгробное принесл еси, святителю Кирилле, кроткий послушниче, последи же яко мученик истинный Небеснаго чертога достигл еси, и тамо отца духовнаго узрел еси во славе с новыми мученики Российскими веселящася и глаголюща: Се аз и дети, яже ми даде Бог». По свидетельству изучавшего биографии новомучеников профессора Николая Евгеньевича Емельянова, отец Иоанн Кронштадтский был духовным отцом многих новых святых.
Из новозаветных цитат для составления цикла хвалитных стихир или стихир на «Господи, воззвах» гимнографы нередко обращаются к заповедям блаженства, используют слова из Евангелия о самоотверженной любви, а также слова апостола Павла о любви, о вере, о Кресте.
Важно обратить внимание не только на цитаты, характеризующие в общем мученический подвиг, но и на любимые цитаты самого мученика. Так, в цикле хвалитных стихир священномученику Серафиму (Самойловичу) в последнюю включена строка, которую святитель привел в одном из своих писем, как и апостол Павел, предчувствуя скорую кончину («Аз бо уже жрен бываю, и время моего отшествия наста»): «Иже во Христе другом твоим, разлучение скорое провидев, рекл еси: дерзаю же и благоволю паче отыти от тела и внити ко Господу, аз бо уже жрен бываю, и время моего отшествия наста. Темже молим тя, священномучениче Серафиме, помози нам в страшный час смертный улучити милость и ответ благий Судии Праведному».
Использование цитаты из Священного Писания можно заложить как принцип в целый цикл стихир. Например, в цикле хвалитных стихир священномученику Кириллу Казанскому в конце каждой стихиры приводится евангельская цитата, в которую, как в зеркало, смотрятся две первые строки стихиры, а в середине заложена осевая мысль: «Служения иго Божественное и бремя еже о Христе страдания подъял еси радуяся, святителю Кирилле терпеливе, оттуду и дар приял еси, Церкве звездою путеводящею быти, истину являя, яже есть Христос, Егоже и нам воспомяни глас: Иго Мое благо и бремя Мое легко есть»; «Мудростию свыше осолен, со единомудрыми мирствуяй, святаго Патриарха преемник духовный был еси, святителю Кирилле всечестне. С нимже имеяй един дух во двою телеси, и еже о Церкве помышление едино, единства Ея и истины ради смерть приял еси, завет Пастыреначальника исполнив: соль имейте в себе и мир имейте между собою»; «Светлостию братолюбия увенчан, смертию за Христа усовершился еси Святому Патриарху последуя, святителю Кирилле всехвальне. Петру же крепчайшему спострадав, о нем и о Церкве слезно молился еси, с нимже ныне на Небеси радуяся, поминай паству Всероссийскую тебе поющую: Больше сия любве никтоже имать да кто душу положит за други своя».
Эти евангельские строки про благое иго, про осоленную мудрость, про любовь до положения души за ближних отражают готовность священномученика Кирилла на подвиги ради Христа: святительский — сохранить в чистоте учение Церкви и богословски осмыслить вызовы эпохи, мученический — пронести сквозь темницы и ссылки вплоть до смертного страдания свет веры.
Некоторые слова Священного Писания помогают охарактеризовать подвиг целых групп святых. Про лик Пермских мучеников в одной из стихир сказано словами апостола Павла как о благословляющих, но не клянущих (Рим. 12:14). В Пермском крае это было особенно трудным подвигом — благословлять гонителей по причине небывалой лютости мучений. В текстах о подвиге преподобных, от которых в годы гонений требовалась особая бдительность в молитве, используются известные слова пасхального канона о стоянии на «Божественной страже» пророка Аввакума (Авв. 2:1). В текстах, упоминающих пермских подвижников, изгнанников и узников, чьи имена неизвестны, выражается надежда словами из книги Премудрости Соломона, что их праведные души находятся «в руце Божией» (Прем. 3:1).
Среди соборно прославленных Казахстанских новомучеников и исповедников есть много мучениц из Акмолинского лагеря, расстрелянных за попытки молиться в церковные праздники. В стихире они обращаются к мучителям с апостольскими словами: «Судите, аще достоит вас послушати паче, нежели Бога?» (Деян. 4:19).
В той же службе, посвященной новым казахстанским святым, бесчисленные крестьяне-спецпереселенцы, привезенные из русских и украинских сел в чистое поле, вынужденные жить там в ямах, умиравшие в огромном количестве из-за неприемлемых условий, страшного голода, в стихире всем пострадавшим — поименованным и безымянным — сравниваются с евангельским приточным образом спелой пшеницы: «…аще и гладом истаеваеми бысте, но яко пшеницу собра вас в житницу Свою Господь…»
— Церковная гимнография — это не только полнота богословского опыта Церкви, но и поэзия и — для нашей Поместной Церкви — поэтика церковнославянского языка. В 1920-х годах Патриаршей Церкви удалось избежать поминовения советской власти, сославшись на то, что в церковнославянском языке нет слова «советский». С помощью каких понятий и инструментов церковнославянского языка можно показать в службах, посвященных новомученикам, что речь идет о гонениях на Церковь именно в ХХ веке? Нет ли опасности карикатурного описания реалий лесоповала, отношений к святым со стороны уголовников и прочих особенностей лагерной и тюремной жизни ХХ века при использовании церковнославянского языка?
— Так как виды и роды смерти являются неотъемлемой частью мученических служб, то о страданиях мучеников, конечно, нужно говорить конкретно. Но для новомучеников не подойдут древние образцы про привязанных к колесам и растерзанных зверями, поэтому вопрос о том, какими способами можно выразить различные советские реалии, очень актуален. Приходилось не раз слышать мысль о необходимости использовать «русизмы» для служб новомученикам в тех случаях, где нет подходящих слов в церковнославянском языке, чтобы то или иное явление было узнаваемым.
Учитывая собственный опыт работы над службами новым святым, можно сказать, что единственно возможным видится путь сохранения верности церковнославянскому языку.
Переводы богослужения на современный язык — это трудное и, можно сказать, опасное по последствиям для церковной жизни занятие. Например, в Болгарии эта реформа привела к расслоению приходов, семей, к поляризации служб: на одном полюсе оказалась полная монастырская служба на церковнославянском языке, на другом — приходская получасовая всенощная, состоящая практически из одних неизменямых песнопений (их перевели, а стихиры нет) с тропарем и каноном «на два». Это приводит к тому, что гимнографы уже пишут и «канон на два», и минимум стихир и считают это полноценной службой.
Когда речь идет о переводе богослужения на русский язык, возникает сомнение, смогут ли договориться между собой сторонники русификации, ведь не существует единого подхода к переводу. Назову для примера несколько подходов: 1) русский текст должен быть максимально похож на церковнославянское звучание текста (попытка сделать вид, что сохраняется традиция), 2) он должен быть поэтичен, 3) он должен быть максимально прозрачен по смыслу; 4) и, наконец, самое трудное — он должен сохранить такое свойство как гипертекстовость; для этого все включенные в текст служб цитаты из Священного Писания необходимо выявить и для каждой фразы взять соответствующий текст из заранее переведенного Ветхого и Нового Заветов на тот русский язык, на котором хотят молиться и за богослужением.
Учесть при переводе все эти принципы сразу невозможно, обязательно будут потери качества, смысла, а в итоге и человеческие потери (в плане церковной рецепции) тоже. Вкрапление в церковнославянский язык русских слов тоже разрушает гипертекстовость богослужения. Мы предложили другой вариант, при котором церковнославянский язык сохраняется без потерь.
Вместе с коллегами по отделу новейшей истории Русской Церкви — Юрием Самуиловичем Терентьевым и Александрой Георгиевной Воробьевой — мы разработали словарь гимнографических эквивалентов для отображения реалий эпохи гонений на Русскую Православную Церковь (в 2014 г. в журнале «Православие в славянском мире: история, культура, язык Olsztyn» был опубликован наш совместный доклад на эту тему).
Русское название того или иного события, явления или места будет узнаваемо, если его выразить близкими по звучанию словами. Кроме того, можно дать пословный перевод, включить в текст толкование, приточное объяснение, привести библейскую аналогию или пример из святоотеческих текстов. Такими способами мы попытались описать на церковнославянском языке следующие понятия: революция 1917 года, Октябрьское вооруженное восстание, гражданская война, красный террор, коллективизация, раскулачивание.
Вслед за историческими событиями мы попытались гимнографически описать названия органов и установлений советской власти и, наконец, реалии, относящиеся к репрессиям: места мучений, поэтапные виды страданий от ареста до ссылки или лагеря и отдельно — роды смертей и казней.
В качестве примера приведу способы описания на церковнославянском языке такого явления 1918-1920 годов как «вскрытие мощей»:
1) Первый способ — фонетический. Желательно, чтобы прозвучали церковнославянские слова, созвучные русским словам «вскрытие» и «мощи». Поскольку слово «вскрытие» для церковнославянского языка неприемлемо, используем однокоренной глагол: «Еже открыти на позорище святыя мощи злоделие».
2) Второй способ — пословный перевод: «Рак злочестивое отверзение».
3) Третий способ — толковательный, это объяснение, что такое «вскрытие мощей» по существу: «От властителей новых всюду учиненное святых мощей поругание».
4) Четвертый способ — приточный, объяснение с помощью притчи: «Иже во гробех лежащии духов прогонителие ныне от держимых духом злобы гоними, Христа молят защитители их спосадити с ними во Царствии Его».
5) Пятый способ — приточно-библейский, берется образ из Библии, и с его помощью задается описание происходящего: «Духа исполнь скакаше с народом Давид пред Ковчегом завета Божия, жены уста хульная заградив, ныне же ковчези святых, Духом запечатлении, от хулителей исповергаются».
Этими способами мы представили и другие исторические события эпохи гонений.
Теперь по поводу видов мучений. Их можно выразить так:
Примеры описания разных видов смерти и казней: зарублен шашкой — «мечем разсечен», пронзен штыком — «прободен оружием, яко остном железным», расстреляны из пулемета — «железною струeю грaдною пожaти быша», расстрелян — «от оружных сострелен», «оружием устрелен».
Это малая часть примеров; есть в словаре описания смертей в лагерях, наименования мучителей и т.п. На Ваш вопрос об отображении страданий на лесоповале могу привести такой пример из нашего словаря. Представим себе смерть заключенного, на которого, по его или других заключенных неосторожности, упало спиленное дерево: «Бездыхaнен обретается, на негоже древо велие паде посеченное, ужасшимся зело соузником посекателем». Мне пока неизвестен святой новомученик или исповедник, чья жизнь окончилась именно так, но это типичный вид смерти в лагере вообще, и он мог бы быть отражен в гимнографии, если бы понадобилось, например, составить службу наподобие родительской субботы, установленной в память пострадавших в годы гонений в качестве дополнительного памятного дня к Собору наших новомучеников и исповедников.
В службе отдельному новомученику или их малому собору не должно быть много таких страшных образов — нужно ввести буквально несколько черточек эпохи, на фоне которых будет представлен более подробно святой. Важно вводить в службу топонимы, и это тоже нужно делать в духе церковнославянского языка. У нас в Церкви богатая богослужебная традиция, и, несомненно, полезнее ее не упрощать и не расшатывать, а постараться усвоить и сохранить. Проблему понятности богослужения во многом решило бы чтение прихожанами дома Псалтири и Евангелия на церковнославянском языке. Преподобный Петр Дамаскин говорил, что «дар внимания к Божественным писаниям» относится к разряду духовных дарований; эти дарования испрашиваются молитвой и даются каждому, кто их искренне ищет, проявляя внимание и любовь к службе.
— Можно с уверенностью предположить, что составление службы святым, как и вообще любое серьезное погружение в тему, связано с какими-то личными открытиями. Что при работе над службами святым страдальцам ХХ века стало для Вас таким открытием?
— Поскольку гимнография, как уже говорилось, — это наука, искусство, молитва и духовная жизнь, то открытия для всякого занимающегося ею неизбежны во всех этих областях. Если говорить об открытиях в гимнографии как поэзии, то их, конечно, очень много: это и обнаруженные закономерности структуры текстов на примере творчества святых гимнографов, и многообразие способов сделать текст поэтическим, в том числе с помощью различных риторических фигур, и проблемы передачи смысла, с которыми сталкиваются переводчики поэзии и священных текстов (в этом ключе очень интересны вступительные и заключительные статьи С.С. Аверинцева к его переводу ряда псалмов на русский язык).
Что же касается эпохи гонений на Русскую Церковь и мученичества в эту эпоху, то тут много открытий принадлежит отцу Владимиру Воробьеву, лично знавшему людей того времени, создателю базы данных «За Христа пострадавшие» Николаю Евгеньевичу Емельянову и моим коллегам по отделу Новейшей истории Русской Православной Церкви — иерею Александру Мазырину, Л.А. Головковой, И.И. Ковалевой, О.В. Косик, Н.А. Кривошеевой. Благодаря их статьям, монографиям, выступлениям, личным беседам удалось открыть для себя разные грани темы мученичества в советский период, а также основные принципы работы с источниками, касающимися подвига новомучеников.
Во-первых, надо хорошо понимать, что не всякая насильственная смерть в то время была мученичеством и что протоколы следственных дел опасно воспринимать как источник цитат святого — бывало, что эти протоколы от первого до последнего слова выдумывались следователями (например, священноисповедник Петр (Чельцов) лично свидетельствовал в прошении о реабилитации, что в 1927 году следователь убедил его подписать чистый лист бумаги, на котором собирался написать необходимый ему текст). Другое дело, если речь идет об открытом процессе, когда почти нет опасности искажения слов святого или другой подмены. Именно на публичном суде 5 октября 1918 года священномученик Михаил Платонов, отказавшийся от услуг адвоката, сказал обвинителям: «Я верю, что небо не пусто, что там есть жизнь, и я не верю в смерть. Если вы меня убьете — я буду жить». В стихире на «Господи, воззвах» его слова звучат так: «Не пусто небо, но престол есть Божий, гонителем мученик противовеща, не в смерть аз верую, но чаю жизни вечныя, Христос бо умре за мя и воскресе, аще и убиете мя, жив буду, и ныне живый на Небесех Живущему молися, даровати тя воспевающим мир и велию милость».
Надо быть уверенным, что новомученик говорил те или иные слова, чтобы включать их в текст службы. Если уверенности нет, то слова из следственных дел могут быть корректно учтены в общем контексте службы, но не в качестве прямой речи. В гимнографии святым часто влагаются в уста слова, которых они вслух не говорили. Например, когда в текстах службы Крещения святой Иоанн Предтеча в пространных речах противится приступить к Крещению Спасителя — это не искажение евангельского рассказа, это в поэтической форме изложенное богословие праздника. В службах новомученикам нужно другое: передать как можно точнее духовный облик святых.
Во-вторых, нельзя довольствоваться в стихирах и тропарях общими высокими и похвальными словами, надо учитывать, что каждый страдалец за веру шел своим путем, не за всякое деяние и не за всякое слово его можно похвалить, не все безупречно может быть и в его богословии (поэтому не следует хвалить его именно как богослова), но нужно находить действительно безупречное в его жизни, его прекрасные качества, слова и дела — и хвалить за это.
И наконец, если говорить об открытиях, то картина ужасных страданий бывшей Российской империи, исторгающая из уст многих людей вопрос: «Где же был Бог? Как он допустил такую муку столь многих людей?» в судьбах новомучеников получает иное прочтение и обоснование. Например, в одной из проповедей священномученик Фаддей (Успенский) говорил, что не следует верить смеющимся над монашеским деланием, потому что духовное трезвение и брань против страстей заповеданы всем христианам, и стяжать чистоту сердца ни монах, ни мирянин не сможет без скорбей.
Из этого поучения в стихиру на стиховне владыке Фаддею были взяты такие строки: «взирающе на Крест Христов, скорбьми да хвалимся яко богатством, имиже любовь Божия в сердца наша излияся, вемы бо яко пути жизни нашея ко очищению сердца Христос устрояет…» Эта мысль священномученика, исследование житий новых святых, составление им служб помогли понять, что время гонений на Русскую Церковь — это не время оставленности Ее Богом, наоборот — путь страданий вел одних христиан к совершенству во Христе, других — к исправлению образа мыслей, диктовавшего предшествующие ошибки и грехи, то есть все жизненные пути устраивались «ко очищению сердца» Богом, к обретению возможности войти в Царство Небесное, а для кого-то не просто войти, но и предстать в «ризах белых Агнцу Божию», и это нужно стараться показать в службах новомученикам и исповедникам.
Беседовала Ю.В. Серебрякова, старший преподаватель кафедры общей и русской церковной истории и канонического права богословского факультета ПСТГУ
Пресс-служба ПСТГУ/Патриархия.ru
