В преддверии Актового дня ПСТГУ публикуем актовую речь, произнесенную будущим патриархом, а в 1897 году – архимандритом Тихоном (Беллавиным) перед воспитанниками Холмской духовной семинарии. Публикация подготовлена старшим научным сотрудником отдела Новейшей истории Русской Церкви Наталией Александровной Кривошеевой.
18 ноября – это Актовый день Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. 105 лет назад в этот день на богослужении в московском Храме Христа Спасителя произошло знаменательное событие: на Патриарший престол Российской Православной Церкви был избран Святейший Патриарх Московский и всея России Тихон (Беллавин), который ныне стал небесным покровителем нашего университета.
В этом году нашему университету исполняется 30 лет, и это замечательный повод сказать слова поздравлений и благодарности, а также подвести итоги работы. О таком учебном заведении мечтал когда-то и сам Святейший Патриарх Тихон.
Годичный акт всегда был праздником для духовных школ. В 1882–1897 годах, когда будущий Всероссийский Патриарх был еще архимандритом и ректором Холмской духовной семинарии, он всегда обращался к учащимся с пастырским словом в начале и в конце учебного года, а также не упускал случай обратиться к воспитанникам в Актовый день подведомственной ему семинарии. После пастырского обращения он по традиции читал отчет о работе семинарии.
В преддверии Актового дня нашего университета послушаем напутственное слово нашего покровителя святителя Тихона, не потерявшее значение и 125 лет спустя.
архимандрита Тихона в день годичного акта
в Холмской духовной семинарии
9 сентября 1897 г.
В настоящий, приснопамятный в судьбах нашей семинарии день, – день празднования седьмой годовщины освящения ее нового храма и дома, – в день, почти совпадающей с самым началом нового учебного лета, благовременным почитаем, возлюбленные питомцы, обратиться к вам с мольбою достойно ходити звания, в неже звани бысте (Еф. 4:1), с увещанием глубоко запечатлеть и свято хранить в себе светолепный облик питомца духовной школы.
Но должен ли духовный юноша иметь особый лик, отличный от питомцев других учебных заведений? Нужно ли предъявлять к нему особые требования? Не достаточно ли от него спрашивать того, что требуется от всякого ученика, то есть чтобы учился прилежно и вел себя хорошо?
Раздавались и раздаются иногда голоса, которые отрицают необходимость особого, отдельного духовного образования, которые осмеивают его, называя клерикализмом, византийством, бурсацизмом, которые предлагают слить духовно-учебные заведения со всеми другими учебно-воспитательными заведениями, предлагают учить и воспитывать духовного юношу так, чтобы уничтожить все его сословные особенности.
Печальное заблуждение! Если даже другие роды службы гражданской и военной требуют особливой (специальной) подготовки к ним, то тем более нужна и такая подготовка для служения исключительного в мире, высшего всех служений, служения неземного, премирного, для служения пастырского. Отсюда и возникает настоятельная необходимость особности той школы, которая подготовляет человека к пастырскому служению и которая сообщает своему питомцу особый духовный облик.
Но говорят – и в последнее время очень часто, что достаточно будет, если на особенное (специальное) духовное образование будут посвящены последние годы учения; нужно, чтобы школа была для всех общеобразовательная; кто на окончании ее почувствует призвание, влечение к духовному служению, тот пусть и поступает на богословский курс; изучив богословские науки, он выйдет не только пастырем сведущим, но и пастырем по призванию, свободно избравшим пастырское служение, тогда как теперь, при сословном строе духовных школ, многие становятся пастырями не волею, но нуждею.
Подобные воззрения мало согласны с духом Православной Церкви. Там, где пастырь есть более всего, если не исключительно, учитель (как например, в протестантстве), там для успеха его служения, быть может, и достаточно изучения курса богословских наук. Но у нас, православных, священник не учитель только, но именно пастырь, руководитель, воспитатель и отец своих пасомых, и для успеха в пастырском делании мало быть ему образованным и сведущим в богословских науках; нужно нечто гораздо большее обучения: нужно чтобы в душе будущего пастыря вообразился Христос (Гал. 4: 19), отпечатлелся образ Пастыреначальника Христа, которым пастырь и должен руководиться в своем делании. А это воображение не легко достигается: оно дается не чрез одно обучение, а чрез воспитание, чрез муки духовного рождения (Гал. 4: 19), который Сам Спаситель сравнивает с муками естественного рождения (Ин. 16: 21–22). Как много нужно для сего усилий и времени, видно из того, что иногда Сам Господь избирал и приготовлял пастырей (Иеремию, Иоанна Крестителя) еще от чрева матери, – а ныне хотят достичь этого за два-три года ученья!
И у нас на Руси православной издавна пастыри воспитывались целыми годами не школьного обучения только, но и жизни, имеющей особый строй церковный.
Вот у кого-нибудь из членов причта церковного рождается мальчик. Как только он подрастет, благочестивые родители его стараются, чтобы он как можно чаще ходил в храм Божий и не пропускал служб церковных. Мальчик еще не умеет петь и читать, но все же он принимает участие в богослужении: подает кадило, ставит свечи, помогает в благовесте церковном, а когда изучит грамоту, с каким рвением и радостью берется он читать в церкви и каким нежным чистым гласом воспевает он хвалу Богу. Так подлинно при храме Божием получает воспитание духовный мальчик, самые детские игры его происходят тут же вблизи храма, на погосте церковном. И милее и дороже становится ему родной храм! Желает и скончавает детская чистая душа его во дворы Господни (Псал. 83: 3).
Когда ребенок подрастет настолько, чтобы понимать грамоту, в родной семье полагается начало его обучению и обучению чисто церковному. Совершается «Начало с Богом», – служится молебен, чем указывается, как на необходимость благодатной помощи в деле обучения, так и на то, что дело это великое, важное и серьезное. При начале ученья мальчик серьезен; он немного боится и робеет священной грамоты, как бы оправдывая на себе слова Писания: начало премудрости страх Господень (Притч. 1: 7). Его не развлекают разными шутками и занимательными историями, как того требуют модные педагоги. Нет, его знакомят с предметами, быть может, и мало ведомыми, и доступными детскому уму, но зато с предметами священными, важными и близкими сердцу всякого православного христианина. Его детский слух и язык приучается к словам: ангел, Бог, Господь, добро и т. п.
Наряду с уроками знания в своей же родной семье мальчик получает и нравственные уроки жизни, уроки терпеливого перенесения разных лишений, которыми так богата жизнь особенно низших членов причта, – уроки довольства малым, неустанного труда, самоотверженного служения. Все это запечатлевается в восприимчивой и отзывчивой душе ребенка, и в нем измлада воспитываются те свойства и качества, который так необходимы пастырям для успеха их делания.
Духовная школа, в которую приводят ребенка, продолжает начатое в семье дело воспитания будущих пастырей церкви Христовой. В семье старались воспитать в мальчике любовь к храму и богослужению; в духовно-учебных заведениях – те же частые и продолжительные богослужения. На это нередко нарекают, говоря: в духовных школах любят больше молиться, чем учиться; праздники и службы отнимают немало дорогого учебного времени. Но ведь храм Божий есть училище веры, а богослужение – источник просвещения и освящения христианина; в храме Божием все поучительно – и Слово Божие, и молитвы, и песнопения, и священные изображения и действия, в богослужении неисчерпаемые сокровища боговедения. Кроме этого образовательного, просветительного значения, частые богослужения воспитывают в духовных юношах молитвенный навык, который необходимо должен быть у пастыря. А откуда навык этот возьмется у него, если он еще измлада не прилагал усилий к приобретению его?
В духовных школах, как и в духовной семье, далее обучение носит характер церковный. Сущность и цель духовного образования составляют науки богословские. Так называемый «Закон Божий» не есть здесь только один из учебных предметов; нет, он главный, проникающий собою весь учебный курс и все науки. Этим не исключаются другие науки и познания разума человеческого, они имеют здесь свое место, как нужные и полезные, однако они вносятся в систему и ценятся лишь постольку, поскольку способствуют истинному богословствованию. Словесность и литература изучается здесь не для того только, чтобы развивать в питомцах эстетический вкус и чувство изящного, а и для того, чтобы показать, как неизмеримо выше всякого изображения человеческого творчества тот идеал истины, добра и красоты, который начертан нам в Слове Божием. Изучение истории клонится к тому, чтобы дать ряд живых и наглядных свидетельств Промысла Божия, осуществления Планов Божиих в судьбах разных царств и народов. Знакомство с науками естественными должно служить средством уразумления премудрости и могущества Творца в творении. А изучение наук философских ведет к признанию недостаточности решений человеческими разумами вековечных вопросов духа и жизни, к признанию неизмеримого превосходства невечернего света глаголов Божиих пред мерцанием блуждающих огней человеческих. Изучая все эти науки и обогащая ими свой ум, духовный воспитанник знает, однако, что истина, путь и жизнь даны лишь в Божественном Откровении, куда он и должен главнее всего направлять свои помышления.
Некоторые склонны считать такую постановку учебного дела узкою, одностороннею, – и совершенно напрасно! В духовных школах учат многому и не стоят на одной точке, а по мере того, как жизнь предъявляет новые требования к пастырям, расширяют курсы и вводят новые науки. А что здесь все науки объединяются в одном центре и именно в богословии, то этому так и надлежать быть. Нужно избегать знания беспорядочного без системы. Подобно тому, как в солнечной системе солнце является центром, от которого заимствуют свой свет планеты, так и в системе просвещения должен быть свой центральный свет, которым бы озарялись и оживотворялись все отрасли наук. Само собою понятно, что таким господствующим светом в духовном образовании является наука веры Христовой.
Стремясь создать в своих питомцах духовный облик, духовная школа для сего действует и влияет на них не только науками, в ней изучаемыми, но и целым своим строем, особым складом своей жизни. В ней все направлено к тому, чтобы всячески укрыть юношу и оберечь его от искушений житейских, от соприкосновения со злом, ложью и эгоизмом царящими в мире, чтобы выработать в нем то благочестивое и духовное настроение подлинного ученика Христова, о котором еще в первые века противники христианства отзывались так: «Если ты встретишь на стогнах человека, взором благоговейного, в беседе воздержного, в движениях кроткого, одеянием смиренного, то знай, что это ученик Иисуса»; или что полнее выражали описатели житий великих подвижников благочестия, о которых говорили: «Еще юн сый леты, стар смыслом являшеся; телесная презирая и о духовных прилежа делах, и пустошных бесед не творяще и срамных глагол не любляше, злонравных человек отвращашеся и с благими всегда беседоваше; божественных писаний всегда от сердца послушаше». Этим однакоже не налагается еще на духовных питомцев правил монастырской жизни, и они не обрекаются в расцвет юности на суровый аскетизм. Пусть не думают, что в духовной школе царствует дух сухости, связанности, задержанности всякого живого проявления живой души человеческой. Здесь не положено запрета юношеской подвижности, живости, веселью, не загражден путь и к развлечениям; напротив, дозволено все, что чисто, честно, любезно, достославно, добродетельно и похвально (Флп. 4: 8).
И все же, духовную школу, особенно прежнюю, старую упрекают за то, что она, будто бы, воспитывает не молодых светски образованных людей, с печатью приличия и изящества вовне, в манерах и одежде, а всеми осмеянных, грубых и неповоротливых бурсаков.
Однако все благонастроенные люди во всех слоях общества всегда желают видеть в пастыре именно служителя Божиего, а не человека с общими недостатками мирян, еще более болезненными у духовных, у которых именно как у духовных и не должно быть поползновений на светскость и франтовство. Народом нашим издавна облюбован тип пастыря благочестивого и молитвенника, и посему охотно извиняет пастырю его угловатость и отступление от правил светской мудрости, но не простят уклонений от излюбленного пастырского идеала. Имея сие в виду, разве может духовная школа без явного противоречия самой себе, своей основной задаче, разве может она воспитывать и поощрять у своих питомцев стремления к светским забавам и развлечениям, к мирским удовольствиям? Разве это порывание за миром не служило бы явным свидетельством того, что слишком скуден в таком питомце дух церковности, который наипаче должен быть ему присущ. Как разглядеть в таком питомце будущего служителя Божия, если он теперь более всего стал бы мучиться заботами о том, как бы поскорее смыть печать церковности, какую накладывает на него духовная школа. Как бы нарядится в суетный убор светскости, как бы пожать дешевые лавры в шуме светских забав. как бы приобрести звонкое, но пустое титло светского современного человека, весельчака и души общества? Можно ли ожидать защиты Православной Церкви от того, кто уже на школьной скамье, ради угодливости обществу, чтобы не упасть в его мнении, стал бы нарушать правила святой Церкви, не соблюдал бы, например, постов, не творил истово крестного знамения и т. п. Нет, не будем обольщаться! «Пастыри призываются служить Алтарю Господню, а не угождать и раболепствовать людям и миру» (св. Амвросий Медиоланский). Посему в духовной школе они и воспитываются в таком именно направлении и этим нужно дорожить.
И вы, возлюбленные питомцы, готовящиеся быть пастырями, старайтесь во благо и в пользу употреблять свое пребывание здесь. Пастырский идеал не легко достигается; в него нельзя так же скоро облечься, как в какую-нибудь одежду. И посему, будьте особенно внимательны к усилиям духовной школы вообразить в вас Христа (Гал. 4: 19), Пастыреначальника, воплотить в вас пастырский идеал. А иначе после будете сами раскаиваться о своем нерадении и скажете: «Зачем мы ненавидели наставленье, и сердце наше пренебрегало обличением; зачем не слушали голоса учителей наших и не приклоняли уха к наставникам нашим» (Притч. 5: 12–13). Но будет уже поздно: тогда, быть может настанет для вас нощь, егда никтоже может делати (Ин. 9: 4). Посему, делайте, дондеже день есть (Ин. 9: 4), дондеже свет имати, ходите во свете, да тьма вас не имеет (Ин. 12: 35). Молим вы, братия, достойно ходити звания, в неже звани бысте (Еф. 4: 1).
Ректор Архимандрит Тихон.
Холмско-Варшавский епархиальный вестник.
1897. № 20. С. 367–369.
