19.01.2023 | Церковь и мир

Литургическая деятельность свт. Филарета, митрополита Московского

Современное богослужение таким, каким мы его знаем, появилось не вдруг и не сразу, а складывалось на протяжении веков, постепенно изменяясь в тех или иных своих чинопоследованиях. Святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского, мы знаем как искреннего любителя православного богослужения. Литургическая деятельность святителя оказала бесспорное влияние на современную ему богослужебную жизнь Русской Церкви. Ему пришлось столкнуться с запутанностью и разночтением служб и обрядов. Богослужебный устав священнослужителями перестал исполняться должным образом. Кандидат богословия, доцент кафедры церковно-практических дисциплин Московской духовной академии протоиерей Сергий Маратканов рассматривает деятельность святителя Филарета по его регламентации, а также причины, что привели к разночтениям в богослужении и мешали его единообразному совершению.

Святитель Филарет вошел в историю как выдающийся церковный иерарх и государственный деятель, видный богослов (он стал первым в России доктором богословия), ревностный пастырь и подвижник. Соединив в себе качества церковного иерарха и ученого-богослова, государственного мужа и подвижника благочестия, проповедника и поэта, святитель Филарет стоял в центре практически всех сколько-нибудь значимых церковно-политических и общественных событий своего времени. При этом размышляя или говоря о проблемах церковных и государственных, он предлагал решения столь основательные, что не считаться с ними было просто невозможно. За свою долгую жизнь святитель совершил такое неимоверное количество дел, что его именем по праву названа целая эпоха в истории Церкви. Только одной Московской кафедрой святитель управлял почти полвека. К концу жизни авторитет архипастыря был таков, что современники именовали его «митрополитом Всероссийским» или «природным Патриархом Русской Церкви».

Описывая кончину и торжественное погребение святителя Филарета, его современник Андрей Николаевич Муравьев восклицал: «Одного лишь человека не стало в мире, и едва ли целое поколение может наполнить собою эту пустоту!.. Филаретом дышала вся Москва, даже бездыханным!»[1].

Личность митрополита Филарета (Дроздова) всегда привлекала и привлекает внимание исследователей. Так, в Научном центре истории богословия и богословского образования (богословский факультет ПСТГУ) действует «Филаретовский проект», в рамках которого ведется изучение биографии и трудов митрополита Филарета. С 2004 года издается ежегодный научный журнал «Филаретовский альманах», проводится ежегодная научная конференция в день его памяти 2 декабря. В 2005 году был издан библиографический указатель трудов митрополита Филарета и литературы о нем. Значительное место в этом указателе занимают литургические труды святителя, авторству которого принадлежит целый ряд богослужебных текстов, среди которых как отдельные молитвословия, так и целые богослужебные чинопоследования.

Такое пристальное внимание к святителю Филарету неслучайно, ведь он всегда занимал видное место в плеяде русских святых. За свою долгую жизнь святитель многое сделал для блага Русской Православной Церкви. Им было написано множество богословских произведений, которые ценны и по сию пору. Не зря время его архиерейства называют филаретовским, а воспитанников, рукоположенных им — филаретовским духовенством. Во многом благодаря его стараниям XIX век считается временем расцвета православной культуры.

Святитель прославился среди своих современников не только как ученый муж, но и как человек добродетельной жизни, молитвенник и аскет. Современники отмечали также и его скромность, смирение. Святитель Филарет, по словам Евреинова М.М., относился ко всем приходящим к нему с любовью и всегда был готов всем помочь.[2]

Особенно его привлекал монастырский уклад жизни и строгое уставное богослужение. За время управления Московской епархией с его благословения и при неустанном попечении были основаны несколько новых монастырей:

  1. Борисоглебский Аносин женский монастырь — в 1823 году;
  2. Троице-Одигитриева Зосимова женская пустынь — в 1826 году;
  3. Ново-Алексеевский женский монастырь — в 1837 году;
  4. Спасо-Бородинский женский монастырь — в 1839 году;
  5. Спасо-Преображенский Гуслицкий мужской монастырь — в 1858 году;
  6. Спасо-Влахернский женский монастырь — в 1861 году;
  7. Всехсвятский женский единоверческий монастырь — в 1862 году;
  8. Никольский мужской единоверческий монастырь — в 1866 году.

И несколько новых монастырских скитов:

  1. Гефсиманский мужской скит Троице-Сергиевой лавры — в 1844 году;
  2. Черниговский мужской скит Троице-Сергиевой лавры — в 1851 году;
  3. Общежительная пустынь Святого Духа Утешителя (Параклита), скит Троице-Сергиевой лавры — в 1858 году;
  4. Боголюбская мужская киновия Троице-Сергиевой лавры — в 1859 году.

Последним с благословения и по ходатайству святителя Филарета к императору был организован и открыт Московский Никольский мужской единоверческий монастырь — первый в Московской епархии мужской единоверческий монастырь.

 Вспоминая 25-летие со дня прославления святителя Филарета, нельзя не отметить выдающийся вклад святителя в упорядочение нашего богослужения. Однако говоря о литургической деятельности святого митрополита, вначале стоит сказать об общей литургической практике того времени, чтобы иметь представление о свершениях святителя.

Святейший Патриарх Кирилл в своем слове, сказанном после Божественной Литургии в день памяти святителя Филарета 2 декабря 2019 года, сообщает: «Господь призвал его к высокому служению архипастыря града Москвы в то самое время, когда под натиском западного рационализма от всякой церковной жизни, тем более от богословия, отрывалась мысль рациональная, когда пролагались границы между наукой и верой, когда значительная часть нашей интеллигенции, именуя себя православной, практически отреклась от Бога и от Церкви».

Приведем слова еще одного русского святого, ревностного почитателя митрополита Филарета, святителя Афанасия (Сахарова): «Русские люди всегда знали, что земная жизнь — только приготовление к жизни будущей, что в этой жизни Святая Церковь надежная и единственная руководительница ко спасению, и потому они боялись, как бы в чем не отступить от руководства Святой Церкви, как бы в чем, даже в малом, не погрешить против написанного в святых книгах, Церковью данных в руководство. Важнейшее из дел земных — молитва. Она по преимуществу должна совершаться в точном соответствии с указаниями Церкви, отсюда то, что древние люди — не только священнослужители, но и миряне — старались узнавать все, что касается молитвы, вникать в Устав Церковный, и поэтому знали, а многие — очень хорошо, Устав и подробности служб и последований, дорожили ими, любили их, берегли, тщательно следили за их точным исполнением»[3].

С реформаторских времен Петра I, обезглавившего Церковь, низведшего ее в разряд одного из государственных институтов, богослужение, совершаемое в этой Церкви, перестает для многих русских людей, особенно «образованных и просвещенных», считаться делом первостепенной важности. По мнению святителя Афанасия (Сахарова), начиная с XVIII столетия на Руси «перестали интересоваться не только мелкими подробностями богослужения, но и вообще богослужением, Типикон продолжали печатать, но богослужение по нему онемеченным русским людям стало казаться непроизводительной тратой времени, — ведь так много и “необходимых” и “полезных” дел надо переделать. Стали сокращать богослужение, но так как сам Устав не дает указаний, как можно сокращать его до такой степени, до какой было желательно, начались сокращения кому как вздумается. Богослужение все более становилось шаблонным, бесцветным, однообразным. Теперь уже нередко и совершители богослужения считали ниже своего достоинства узнавать и запоминать мелкие подробности богослужебных последований. Теперь не только миряне, но и иные священнослужители не стали знать Устав, а богослужение правили по привычке, по обычаю».

В XVII веке и миряне во главе с царями знали Устав иногда до мелочей. Но в XVIII веке складывается совершенно иная картина. Свт. Афанасий пишет: «Мiряне во главе с сильными мiра сего мало интересуются Церковным Уставом, не знают и знать не хотят, когда что можно и что нельзя. А совершители богослужения, идя навстречу вкусам и желаниям мирян (надо сказать, далеко не большинства и не лучших представителей церковного общества) и освобождая себя от трудов вникать в детали и подробности Церковного Устава, постепенно переходят к тому бесцветному, однообразному, шаблонному богослужению, когда, например, о всенощной, молебне, панихиде приходится сказать, что это лишь “нечто вроде” всенощной, молебна, панихиды. Только мать церквей русских — Московский Успенский Собор и строгие иноческие обители были хранителями истового, уставного богослужения»[4].

Происходит фактическое разделение богослужения на монастырское и приходское, притом что Устав по-прежнему оставался един. По большей части это было связано с тем, что в монастыре богослужения совершались монахами во многом для монахов и только малого количества мирян-богомольцев. На приходах же ситуация была иной ввиду того, что службы совершались для мирян, все больше занятых работой и своими повседневными занятиями. Особенно заметно это было в больших городах с быстрым ритмом жизни. Поэтому многие священники шли на сокращение служб, зачастую не обращая внимания на требования Устава и на простую логику богослужения. Все это в той или иной степени проявлялось и во времена святителя Филарета (Дроздова) и вызывало справедливое возмущение благочестивого митрополита: «Православное Богослужение — древнее, мудрое, полное благодати и назидательности, мы исполняем слабо, спешим, сокращаем и еще стесняем оное новосоставленными песнопениями, подражая одному или двум истинно церковным, во внешней словесной форме, не много заботясь о том, ясен ли в них дух жизни. Что же нужнее: стараться ли дать большую силу существенному Богослужению или усложнить стесняющую его силу?»[5].

Знание богослужебного Устава становится все более редким явлением прежде всего ввиду его невостребованности и в среде духовенства. Со времени последней редакции Типикона до эпохи Филарета (Дроздова), туда почти не вносилось изменений, не считая добавления в Месяцеслов дней памяти немногих новопрославленных русских святых. При этом стоит отметить, что эти изменения были внесены в качестве служб «под числом» и нередко никак не регламентировались. В годы деятельности святителя Филарета все чаще и чаще вновь появляются разночтения и различия в проведении тех или иных служб и обрядов. Снижение интереса в русском обществе (особенно в его просвещенной части) к уставному богослужению приводит к элементарному неумению пользоваться, руководствуясь Уставом, другими богослужебными книгами. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что именно в XIX веке появились и вошли в активное употребление такие богослужебные сборники, как «Последование в неделю Пасхи и во всю Светлую седмицу», «Службы первой седмицы Великого поста» и многие другие. Подобные сборники представляли из себя простые компиляции из разных богослужебных книг, ставившие перед собой задачу максимально упростить отправление богослужения. Особенности служб, которые сложились к этому времени, привели к появлению в 1884 году в качестве отдельного сборника «Последования вечерни, полунощницы и утрени», который становится богослужебной альтернативой самой простой и востребованной церковно-богослужебной книги — Часослову.

Сокращение одного из самых главных и посещаемых праздничных богослужений — всенощного бдения — происходило в Синодальный период по большей части за счет уменьшения требуемых для пения псалмов, стихир и канонов. При этом в отдельных храмах псалмы сокращались зачастую наполовину. Сокращения не обошли также и обычную утреню с вечерней, которые тоже существенно уменьшились. Но особенно интересна в данном ключе иная практика. В некоторых храмах все чаще стали совершать не просто урезанную простодневную утреню, но соединяли с вечерней, отправляя ее вечером. Подобная практика возникает сначала в крупных городах, а именно в Петербурге и Москве, а затем получает все большее распространение. Настоящим явлением этого времени становится чтение многочисленных акафистов. При этом нередко они стали отправляться вопреки Уставу вместо кафизм или иных богослужебных проследований.

В формуляр Литургии изменений почти не вносилось. Но при этом все чаще можно встретить непонимание времени и места всевозможных литургийных поминовений, особенно заупокойных. Еще одной серьезной церковной проблемой становится редкое причащение не только мирян, но даже священнослужителей, участвующих в богослужении, но при этом не приступающих к Таинству.

С подобными богослужебными нестроениями и пришлось столкнуться святителю Филарету, после того как он принимает под свое управление Московскую епархию. В своей деятельности, направленной на упорядочение церковных служб и обрядов, святитель прежде всего опирался не столько на традиции прошлого, сколько на требования настоящего. «Польза Церкви и народа церковного были для владыки важнее буквы Устава и традиции»[6], — пишет один из современных исследователей трудов святителя Филарета А.Г. Фирсов. Но при этом главной отличительной особенностью всех литургических преобразований святителя было стремление к осмысленному, осознанному совершению любых, даже, казалось бы, самых незначительных служб и обрядов.  

Важной частью любого богослужения, особенно праздничного, всегда было его благолепие, пышность, торжественность. Они радуют душу, настраивают на нужный лад перед молитвой. Святитель Филарет всегда весьма осторожно относился к ним, считая их все же необходимой частью торжественного богослужения. Однако он предостерегал от излишней богослужебной помпезности, ведь, по его словам, «пышность более бремя, нежели украшение». Митрополит настаивал на том, что важна не внешняя красота и торжественность богослужения, а внутренняя, духовная его составляющая, молитва во славу Его. Чиноположение Святой Церкви разнообразно, но все оно, «до самых подробностей, направлено к соединению верующих и послушных душ с Богом и к общению в Нем между собой. Церковь «Божественным предметом» — священными воспоминаниями — стремится занять все чувства молящегося, дабы рассеяние их не воспротивилось бы «созерцанию духа»[7]. «Если бы мы вообще с такими направлениями и с полным влиянием участвовали в Богослужении, как воскрылялись бы сами к Небесному и расправляли бы крылья друг другу!»[8].

Одним из недостатков его времени, по мнению святителя, был недостаток благоговейного внимания в пении. Прежде всего он сетует, что «в праздник иногда поют с излишним вниманием к искусству и потому с ущербом внутреннего внимания. Сие однажды случилось мне заметить в пении славословия в праздник в сравнении с пением того же славословия на полупраздничной всенощной дня Полтавской победы».[9]«Стараясь петь хорошо, сим внешним вниманием вредят внутреннему. Надобно проговаривать поющим, что пение искусное приятно людям на краткое время, а пение благоговейное угодно Богу и людям полезно, вводя в них дух, которым оно дышит»[10].

Более того, святитель считает, что только ради голоса нельзя отдавать предпочтение кому-либо: «Не надобно усиливаться для голоса привлечь в скит человека, который не привлекается туда духом»[11].

Было бы неправильно думать, что Святитель был против пения по нотам. «Пения по нотам, — заявляет он, — я не запрещал, но пения партесного никогда в женских монастырях не находил порядочным, и потому никогда не одобрял. В нем более труда, нежели пользы, более тщеславия мнимым искусством, нежели назидания и помощи молитве»[12].

Святитель выступает за сохранение греческих корней в церковном пении: «Если в Лавре поют хорошо; если там корень греческого пения — на что же хотят вырвать сей корень и предлагать свое четырехголосное пение? Если дадите свои ноты — к ним приложат такую гармонию, что и не узнаете Ваших нот и Вашего напева. И когда Вы скажете, что это несходно с Вашим прежним, то Вам скажут, что гармония правильна и такой признает ее вся Европа. Посему лучше нам петь, как благословил доныне Преподобный Сергий»[13]. Хорошо поют Богу не те, которые поют искусно, а те, которые поют «разумно и усердно. Прошедшим летом в Лавре в большой церкви я слышал, как один престарелый пел один и рознил сам с собой, но вечерня была хороша»[14].

Святитель Филарет много внимания уделял конкретным службам, проходившим и в будни, и в праздничные дни, обращая внимание, как лучше их устроить. Митрополит Филарет был бескомпромиссным противником введения греческой практики, при которой утреня и литургия соединялась, считал это недопустимым[15]. Также, столкнувшись с противоречащей Уставу практикой совершения утрени вечером вместе с вечерней, святитель категорически осуждал это соединение, считая его признаком крайней лености. Говоря об этом, митрополит Филарет подчеркивает, что хороший священник тем и отличается от плохого, что «от протяженных богослужений и молитв не усекал по частице для своей лености; не смотрел одним оком в церковь, а другим за ограду Обители»[16].

Очень интересно рассуждает Святитель об акафистном пении, которое получает в его время широкое распространение: «Об акафистах моя мысль, чтобы употреблять древние Иисусу Сладчайшему и Божией Матери, а не вводить новых, которые дозволено напечатать, но которые не получили еще полного характера церковного»[17].

Составителям новых святитель считает необходимым «пожелать, чтобы их акафисты были произведениями духа, а не литературы, чтобы они читающего возводили к созерцанию или погружали в умиление и питали назидательностью, а не осыпали градом хвалебных слов, с напряженным усилием отовсюду собранных. Святой Григорий Богослов не написал акафиста святому Василию Великому»[18].

По его мнению, Святейшему Синоду было бы нелишне «рассудить, полезно ли для Церкви печатать новосоставленные службы и акафисты, в которых много слов и мало духовных мыслей и назидательности, и занимать сим неразборчивых, тогда как не находят довольно времени и усердия в точности исполнить Богодухновенными Отцами преданные существенные церковные службы»[19].

Как мы уже отмечали, одной из серьезных проблем того времени становится редкое причащение. Для святителя Филарета подобная практика была абсолютно неприемлема, и он неоднократно высказывается об этом. Вот что он говорит о нашем участии в Таинстве:

«Желание причаститься Святых Тайн — это прежде всего выражение благодарности Богу за все, что Он дает нам. Призывая всех: “Приидите, ядите…”, Он не только позволил, но и повелел, чтобы мы смотрели на предлагаемый Хлеб, о Котором Он сказал: “егоже Аз дам” (Ин. 6:51), как на Хлеб Насущный, необходимый всем для уврачевания наших немощей, особенно душевных. И не только так смотрели, но и часто приступали к Его трапезе. Продолжая Свой призыв, Господь говорит о Чаше: “Пиите от нея вси”, включая в число призываемых и младенцев, и самых немощных. Исключение здесь только для тех, кто не верует и не пребывает в единении церковном.

А обычное “недостоин”?

Во-первых, нет достойных, так как нет безгрешных. Во-вторых, оправдываясь недостоинством и отлагая покаяние, усердие сделать все, что в силах, на неопределенное будущее, каждый только умножает и увеличивает свою беспечность. В-третьих, кто хочет стать достойнее и чище, тому надо не удаляться от Господа, а стремиться к Его помощи, силе, благодати, делая со своей стороны все, что может.

Нежелание отозваться на призыв Господа — это наша неблагодарность, подобно евангельским званным, ответившим: “Имей мя отречена” (Лк. 14:18). Желание чаще причащаться надо в себе возбуждать, сохраняя в душе страх своего недостоинства, и веру в благодать Божию, и жажду любви к Господу, “Которого Плоть и Кровь есть истинный Хлеб жизни и единственная чаша спасения”»[20].

Святой митрополит всегда с особым удовольствием отмечает большое количество причащающихся за богослужением: «Радуюсь, что у вас много прибегающих к Трапезе Господней. И меня в первую субботу поста сподобил Господь послужить более нежели четыремстам причастников»[21]. Однако же он понимает что подобное многолюдство можно наблюдать лишь в особые дни года, как правило, Великим постом. Святитель отмечает, что изменить уже устоявшуюся практику редкого причащения, получившую повсеместное распространение, будет очень сложно: «От усилившегося обычая причащаться Святых Таин нечасто едва ли удобно было бы вдруг перейти к еженедельному приобщению»[22].

Очень интересны и показательны рассуждения святителя Филарета относительно служения полной Литургии постом.

 «Никогда не разрешал я, — пишет он, — совершать Златоустову Литургию для поминовений или праздника в Великий Пост, кроме дня святителя Алексия; но сей ныне мы перенесли с понедельника на воскресенье. Разрешал же я в пост Златоустову Литургию только в домовых церквах по двум крайним нуждам — для рукоположения в священника, чтобы приходская церковь не оставалась бы долго пуста в такое время, и для приобщения многочисленных кадетов, которых вдруг к субботе исповедовать и в субботу приобщать невместимо»[23].

Но что характерно, святитель при этом отмечает очень интересное обстоятельство: «Совершение Златоустовой Литургии в постные дни, в существе, не есть важное изменение порядка. В древности не так на сие смотрели в некоторых местах, как ныне вообще в Православной Церкви»[24].

Благоговейный служитель алтаря Господня, святитель Филарет своей важнейшей архиерейской обязанностью считал совершение Литургии. Даже в пору немощной старости он служил всякое воскресенье, если только болезнь не приковывала его к одру. Но и тогда нередко, невзирая на одолевавшие его болезни, старался совершать Божественную Литургию. В своих письмах близким он часто жалуется на недомогание: «От праздника Рождества Христова более трех недель провел я безвыходно в келье по болезни, которая и домашней деятельности препятствовала»[25]. И тем не менее, невзирая на телесные недуги, святитель при любой возможности старается служить Богу: «Здоровье мое остается неудовлетворительным… Только Литургию мог совершить с трудом»[26]. «На пути в церковь занемог и так, что, вошед в церковь, недоумевал — начать ли службу? Службу <…> совершил»[27]. «Здоровья моего с трудом достает для дел службы. Так и нынешний день совершил я Литургию: рукоположил священника и поспешил в келью»[28]. «Праздник Пятидесятницы провел с трудом, не лишаясь, впрочем, совершения церковной службы»[29] .

Несмотря на тихий голос, его служение всегда было исполнено молитвенности и красоты. По окончании каждого богослужения, невзирая на усталость и количество прихожан, он благословлял всех, осеняя каждого неспешным крестным знамением.

Настоящую радость святителю доставляло освящение новосозданных храмов; за полувековое служение в Москве он освятил не один десяток церквей.

Почти за каждым богослужением святитель произносил проповедь. Говорил тихим, слабым голосом, почти никогда не импровизировал, не говорил наизусть, а читал по бумаге. Наместник Лавры архимандрит Антоний (Медведев) однажды спросил святителя: «Отчего не беседуете вы с народом в храме без приготовления? И в обыкновенном вашем разговоре каждое ваше слово хоть в книгу пиши». «Смелости недостает», — со смирением ответил великий проповедник, которому дан был от Бога редкий дар слова[30].

Немало внимания митрополит Филарет уделяет чинопоследованию архиерейского священнослужения. До святителя Филарета этот вопрос уже подымался архимандритом Гавриилом Бужинским в 1721 году. Исправления вносились в 1765 году, когда был исправлен чин омовения ног в Великий Четверг. Впрочем, все это носило скорее вид неких правок. Подходу не хватало системности, которая и была достигнута в 1856 году, когда митрополит Филарет отредактировал его и внес все столь необходимые правки.

В своей архипастырской деятельности святой митрополит нередко сталкивался с целым рядом практических вопросов, которые требовали разрешения. Например, можно ли архиерею служить Литургию одному? Святитель считал, что архиерей может служить литургию один, иерейским чином, но в этом случае не стоит употреблять омофор. Еще одно обстоятельство, на которое обращает внимание святитель Филарет, — это различение архиерейского богослужения, совершаемого правящим архиепископом и архиерейского богослужения, возглавляемое приглашенным архипастырем. Сходный вопрос возник и с омовением ног в Великий Четверг. Святитель запрещал архиереям совершать его в чужой епархии, ведь тем самым обряд терял свой изначальный смысл.

 Святитель Филарет не любил вмешательства в церковные дела светских людей, в том числе и самого царя. По словам его современников, несмотря на все верноподданнические императивы, на поводу у соблазнов своего времени святитель не шел, даже если они имели «высочайшее» происхождение. Показательна в этом отношении история с освящением Триумфальных ворот в Москве, воздвигнутых в честь победы над Наполеоном и украшенных статуями языческих божеств, вполне пристойных для эстетического воодушевления своего времени, но негодных для православного миропонимания и духа. Разумеется, такая торжественная церемония в обязательном порядке должна была происходит в присутствии царствующих особ, а следовательно, и при участии самого Московского митрополита. Однако произошло нечто беспрецедентное. Когда флигель-адъютант Николая I изложил просьбу императора освятить ворота, владыка, осознавая последствия, тем не менее высочайшую просьбу проигнорировал, за что и подвергся опале.

Особое место в богослужебной жизни того времени занимали так называемые «царские дни». В эти дни совершались разнообразные торжественные последования в честь каких-либо событий, связанных с царствующей семьей. Поскольку очень часто они выпадали на дни каких-либо церковных праздников, приходилось, порой очень серьезно, менять проследование уставного богослужения. Больше всего неудобств доставляла существовавшая в то время практика запрета на совершение заупокойных служб и церковных отпеваний в дни тезоименитства членов всей царской семьи. В 1846 году святитель Филарет обращается с предложением разрешить церковное поминовение и погребение хотя бы в дни ангела великих князей. Однако его просьбу не удовлетворили. Святитель не сдавался в своих намерениях. В 1861 году он вновь выступает за сокращение количества «царских дней».

Показательна в этом плане его переписка с архим. Антонием, наместником Троице-Сергиевой лавры.

«Конфиденциально. 22 марта 1862 г.

Мир мног отцу наместнику и братии обителей.

Простите меня. Мне кажется, Вы напрасно так строго смотрите на сокращение воспоминаний в молитвах Царствующего дома и на облегчение в праздновании Царских дней.

В древних изданиях греческих в великой ектении сказано только: “О благочестивейших и Богохранимых царех наших”. Не предписано даже имя царя произносить. А о царском семействе и намека нет.

В древних русских печатных изданиях литургии нет полного именного списка современного Царствующего дома. Это введено не в давнее время, когда царский род был скуден, и нужно было молиться, чтобы он не пресекся и чтобы у всех был в мыслях наследник престола.

При умножении царского рода, очевидно, неудобно всех именовать на ектениях и для каждого праздновать два дня — рождение и тезоименитство.

Апостол предписывает творить молитвы за царя и указывает на царский род.

Братья, сестры и племянники царя не отстранены от сопразднования с Ангелами дней их, а могут быть с ними в общении, как и все православные христиане, слушая в сии дни Божественную службу с воспоминанием Ангелов их и молебное им пение.

Святая Церковь не престает воспоминать весь Царствующий дом по именам на проскомидии, на великой ектении, на Херувимской песни и в тайной молитве на освящении даров»[31].

Есть несколько интересных частных богослужебных вопросов, на которые хотелось бы обратить внимание. Так, современная, ставшая практически повсеместной практика произносить на литургии заупокойную ектению в воскресные и праздничные дни во времена святительства митрополита Филарета, по-видимому, еще не имела широкого распространения. И святитель Филарет, получив в субботу известие о смерти своей сестры, во вторник пишет к своим родным следующее: «Получив известия ваши в субботу, в Воскресение совершил я литургию, молясь о ней тайно. Панихида была после вечерни, а открытое поминовение на литургии вчера»[32].

Таким образом, святитель не только не дерзнул на противоречащее Уставу гласное поминовение новопреставленной родственницы за литургией в воскресный день, но не нашел возможным даже и панихиду совершить непосредственно после воскресной литургии (как обычно, не задумываясь, делают теперь), а отложил ее до окончания будничной вечерни к понедельнику. Что еще более показательно — отпевание своей горячо любимой и безмерно почитаемой матери, скончавшейся в пятницу, он совершил не на третий день, в воскресенье, а на четвертый день, в понедельник[33], так как случилось оно, как пишет святитель Афанасий (Сахаров), в такой день, когда устав не допускает никакого гласного поминовения усопших даже в качестве частной требы, в ближайший к нему день, когда таковое поминовение может быть совершаемо[34].

В одном из аналогичных случаев в ответ на просьбу совершить в домовом храме панихиду в Великий Пяток, на который пришлась годовщина кончины матери некого знатного лица, святитель пишет следующее: «Кажется, вопрошающий, не предлагая вопроса, мог бы сказать: смею ли рядом с воспоминанием крестной смерти Господней поставить память кончины моей матери, когда в сей день Церковь святых прославленных поминать не позволяет? Если не хочет совсем подчиниться уставу Церкви, пусть совершит панихиду завтра (в четверг) пред литургией, а не в пятницу»[35].

Этот случай очень показателен. Очевидно, еще сто лет тому назад московское духовенство хорошо знало, что в некоторые нарочитые дни не может быть заупокойных богослужений даже в порядке частной требы, даже в домовой церкви, хотя бы то по просьбе самого владельца этого дома, который поэтому и обратился со своей просьбой через викарного епископа к святителю Филарету и получил от последнего указанный ответ. Митрополит Сергий (Ляпидевский, † 17 февраля 1898 г.), ученик и почитатель митрополита Филарета, ревновавший о сохранении и восстановлении филаретовских традиций, впоследствии издает особое распоряжение по Московской епархии о прекращении распространившейся уже после кончины святителя Филарета практики поминовения усопших в праздничные дни.

Очень интересна позиция митрополита Филарета относительно молитвы за усопших инославных. Говоря об их поминовении, святитель пишет следующее: «Нередки случаи, когда православные желали бы помолиться о своих усопших сродниках или близких умерших не православных. Скажут: они могут молиться о них на своей домашней молитве. Но прежде всего надо с грустью сознаться, что очень часто у нас, в особенности миряне, не знают и не умеют, как молиться по тому или иному поводу. Еще в одиночку каждый тайно про себя, может быть, сумеет попросту своими словами высказать свою просьбу Господу. Но как совершать молитву без священника, когда желали бы помолиться совокупно несколько мирян? Для православного же человека всегда вожделенно молиться со служителями Церкви. Да, наконец, не отличается ли домашняя молитва от церковной главным образом только по обстановке. Как было уже отмечено, всякая молитва православных, православно исповедующих догмат искупления, где бы и при каких обстоятельствах ни была она возносима, по существу является непременно молитвой церковной, евхаристийной. Поэтому кого можно поминать на домашней молитве, того можно поминать и в храме с некоторыми только ограничениями, касающимися главным образом внешней стороны, самого порядка поминовения»[36].

Таким образом, святитель Филарет, строгий ревнитель правил церковных, особенно боявшийся того, чтобы уступкою в утешение одних не произвести соблазна многих, считавший, что «обязанность не смущать и не соблазнять своих, без сомнения, выше обязанности делать угождение чужим», все же находил возможным в некоторых случаях делать уступку. На очередной вопрос о возможности церковной молитвы за умерших лютеран он отвечал: «Вопрос этот не очень удобен к разрешению. Вы хотите иметь основание к разрешению в том, что Макарий Великий молился даже о язычнике умершем. Дерзновение чудотворца неудобно обратить в общее правило. Григорий Двоеслов также молился о Траяне и получил известие, что молитва его не бесплодна, но чтобы он впредь не приносил таких дерзновенных молитв… Сделать дело не по правилу в утешение одного, но не без соблазна для многих, думаю, не было бы благовидно. О живом лютеранине можно петь молебен и просить ему благодати Божией, привлекающей в единство истинной Церкви, но с умершим иное дело. Мы его не осуждаем: но его была воля остаться до конца вне пределов Православной Церкви. Зная некоторых лютеран, имевших уважение и веру к Православной Церкви, но скончавшихся вне соединения с нею, в утешение присных верных я дозволял о них молитву, не открытую в церкви, с которою они открыто не соединялись в жизни»[37].

Деятельность митрополита Филарета оказала самое серьезное влияние на русскую богослужебную традицию, формируя ее не только на годы, но и на столетия вперед. Во многом это произошло благодаря как самой личности святого, так и его особенному, всестороннему и нелинейному подходу. Он всегда стремился решать как общие, так и частные, порой, казалось бы, самые незначительные проблемы. Приводя в порядок богослужение вверенной ему в долголетнее управление Московской епархии, он всякий раз оставлял внешний, формальный подход, когда к нему обращались собратья архиереи, простые священники, благочестивые миряне с вопросами и проблемами, которые возникали при совершении различных богослужений. Разносторонняя литургическая деятельность святителя Филарета привела во многом в итоге к формированию многих современных нам богослужебных форм и обычаев.

Библиография

«Сочинения Филарета, митрополита Московского и Коломенского». М.: изд. Типография А. И. Мамонтова и К, 1882.

Афанасий (Сахаров), свт. О поминовении усопших по уставу Православной церкви. СПб, 2007.

Евреинов М.М. Некоторые воспоминания о митрополите Филарете. Москва.: изд. Университетская типография, 1873.

Митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов). Слова и речи. М., 1882.

Мнения, отзывы и письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по разным вопросам за 1821–1867 гг., собранные и снабженные пояснительными примечаниями Л. Бродским. М., 1905.

Письма митрополита Московского Филарета к А.Н.М. Киев, 1869.

Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Антонию. М., 1878.

Письма Митрополита Московского Филарета к родным. М., 1882.

Письма митрополита Филарета А.Н.М. Киев, 1869.

Письма митрополита Филарета к игуменье Спасо-Бородинского монастыря Марии (Тучковой). М., 1868.

Письма Московского митрополита Филарета к игумении Спасо-Бородинского монастыря Сергии. Тверь, 1890.

Письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского к высочайшим особам и разным другим лицам. Тверь, 1888.

Письма Филарета, митрополита Московского, к Леониду, епископу Дмитровскому, впоследствии архиепископу Ярославскому. М., 1883.

Письмо Митрополита Московского Филарета к преосвященному Леониду «Душеполезное чтение». М., 1883.

Сборник мыслей и изречений митрополита Московского Филарета, извлеченных из переписки с разными лицами. Цит. по: Предание.ру, Творения, 2.

Филарет Московский, свт. Письма к архимандриту Антонию (Медведеву). Письмо 25 (1438). Б.м., 1844.

Филарет Московский, свт. Призовите Бога в помощь (Сборник писем). М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2008.

Фирсов А.Г. Особенности Богослужебной практики святителя Филарета Московского. // Филаретовский альманах. 2012.

Фирсов А.Г. Святитель Филарет (Дроздов) и богослужение Православной церкви: к постановке проблемы // Филаретовский альманах. 2007.


[1] Письма митрополита Московского Филарета к А.Н.М. Киев, 1869. С. 669, 677.

[2] См.: Евреинов М.М. Некоторые воспоминания о митрополите Филарете. М., 1873. С. 5.

[3] Афанасий (Сахаров), свт. О поминовении усопших по уставу Православной церкви. СПб., 2007. С. 320.

[4] Там же. С. 176.

[5] Сборник мыслей и изречений митрополита Московского Филарета, извлеченных из переписки с разными лицами. Цит. по: Предание.ру, Творения, 2.

[6] Фирсов А.Г. Особенности Богослужебной практики святителя Филарета Московского. // Филаретовский альманах. 2012. Вып. 8. С. 68.

[7] Филарет Московский, свт. Призовите Бога в помощь (Сборник писем). М., 2008. С. 247.

[8] Там же. С. 216.

[9] Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Антонию. М., 1878. Т. 2. С. 80-81.

[10] Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Антонию. М., 1878. Т. 2. С. 79.

[11] Там же. С. 187.

[12] Там же. С. 257.

[13] Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Антонию. М., 1880. Т. 3. С. 17-18.

[14] Письма митрополита Филарета к игуменье Спасо-Бородинского монастыря Марии (Тучковой). М., 1868. С. 13.

[15] Фирсов А.Г. Святитель Филарет (Дроздов) и богослужение Православной церкви: к постановке проблемы // Филаретовский альманах. 2007. Вып. 3. С. 115.

[16] «Сочинения Филарета, митрополита Московского и Коломенского». М., 1882. Т. IV. С. 485.

[17] Сборник мыслей и изречений митрополита Московского Филарета, извлеченных из переписки его с разными лицами. М., 1897. С. 83.

[18] Письма митрополита Филарета А.Н.М. Киев, 1869. С. 650-651.

[19] Сборник мыслей и изречений митрополита Московского Филарета, извлеченных из переписки его с разными лицами. М., 1897. С. 84.

[20] Митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов). Слова и речи. М., 1882. Т. 4. С. 37-41.

[21] Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Антонию. М., 1877. Т. 1. С. 352.

[22] Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Антонию. М., 1877. Т. 1. С. 230-231.

[23] Сборник мыслей и изречений митрополита Московского Филарета, извлеченных из переписки его с разными лицами. М., 1897. С. 79-80.

[24] Там же. С. 385.

[25] Письма Московского митрополита Филарета к игумении Спасо-Бородинского монастыря Сергии. Тверь, 1890. С. 77.

[26] Там же. С. 255.

[27] Письма митрополита Филарета А.Н.М. Киев, 1869. С. 282.

[28] Письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского к высочайшим особам и разным другим лицам. Тверь, 1888. С. 54.

[29] Письма Филарета, митрополита Московского, к Леониду, епископу Дмитровскому, впоследствии архиепископу Ярославскому. М., 1883. С. 49.

[30] Филарет Московский, свт. Призовите Бога в помощь (Сборник писем). М., 2008. С. 150.

[31] Филарет Московский, свт. Письма к архимандриту Антонию (Медведеву). Письмо 25 (1438). Б.м., 1844. С. 58.

[32] Письма Митрополита Московского Филарета к родным. М., 1882. С. 254.

[33] Мать Митрополита Филарета скончалась 20 марта 1853 г. в пяток 5-й седмицы Великого поста, а погребение совершено в понедельник 23 марта. Письма к архим. Антонию. Т. III. С. 202–203.

[34] Афанасий (Сахаров), свт. О поминовении усопших по уставу Православной церкви. СПб., 2007. С. 299.

[35] Письмо Митрополита Московского Филарета к преосвященному Леониду («Душеполезное чтение». М., 1883. С. 39).

[36] Мнения, отзывы и письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по разным вопросам за 1821–1867 гг., собранные и снабженные пояснительными примечаниями Л. Бродским. М., 1905. С. 387.

[37] Мнения, отзывы и письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по разным вопросам за 1821–1867 гг., собранные и снабженные пояснительными примечаниями Л. Бродским. М., 1905. С. 186.


Источник: Сергий Маратканов, прот. Литургическая деятельность свт. Филарета, митрополита Московского // Праксис. 2021. № 2 (7). С. 24–42.

протоиерей Маратканов Сергий,
Богослов.Ru

Этот сайт использует файлы cookies и сервисы сбора технических данных посетителей (данные об IP-адресе, местоположении и др.) для обеспечения работоспособности и улучшения качества обслуживания. Продолжая использовать наш сайт, вы автоматически соглашаетесь с использованием данных технологий.