Аннотация. Статья посвящена исследованию идеи всенародного покаяния, которая осмыслялась в ходе Всероссийского Поместного собора 1917–1918 гг. и нашла свое отражение не только в его дискуссиях и решениях, но и в богослужебных чинах, специально разработанных для выражения этого духовного опыта. Особое внимание уделено ее воплощению в «Чине молебного пения о спасении Державы Российской» и «Чине дней всенародного покаяния». Эти литургические формы, упраздненные вместе с большинством решений Собора в условиях советской власти, имели принципиальное значение для духовной традиции церкви. Исследование основано на анализе документов Поместного собора, исторических источников и богослужебных текстов, которые позволяют лучше понять процесс осмысления идеи всенародного покаяния и увидеть ее воплощение в литургической жизни этого периода. Предпринята попытка выявить богословские смыслы, описать литургические элементы, а также восстановить исторический контекст идеи всенародного покаяния. В статье раскрывается развитие богословских акцентов идеи всенародного покаяния и связанных с ним литургических практик на разных этапах работы Собора. Показано, что в разработанных богослужебных чинах не просто отражалась реакция церкви на исторические потрясения, но и предлагалось покаяние как инструмент духовного преображения общества. Чины демонстрировали стремление церкви определить свое место в трагических событиях эпохи, переживая покаяние сначала вместе с народом, а затем и за него. Итоги исследования позволяют глубже понять значение всенародного покаяния в церковной жизни и оценить его потенциал для современного богословия и литургической практики.
Поместный собор 1917–1918 гг. ознаменовал новую эпоху церковно-общественных отношений. Произошедшие перемены явились ответом на глубокий социально-политический кризис, который охватил Россию в смутный период революций и мировой войны[1]. Идея всенародного покаяния как одна из значимых идей Собора, питавшая многие его обсуждения и решения, могла стать основой для духовного возрождения народа, погружавшегося в хаос и разрушение.
Мысль о покаянии народа, оформившаяся в славянофильских кругах в середине XIX в. [Хомяков, 239–240], обрела в начале XX в. новую силу, находя свое воплощение в литургической практике[2], воззваниях[3], покаянных программах[4] и конкретных инициативах[5], направленных на осмысление и исправление общих грехов.
С самого начала работы Поместного собора, в условиях смены государственной власти Российская церковь, стремившаяся сохранить духовный и моральный авторитет, оказалась перед необходимостью пересмотреть свою роль и функции в новой общественной ситуации. Знаковым шагом в этом направлении стало принятие Собором двух новых литургических форм, призванных не только ответить на вызовы времени, но и заложить основу для духовного обновления церкви и общества: «Чин молебного пения о спасении Державы Российской» [Документы 2013, 627–631] и «Чин дней всенародного покаяния» [О богослужебных чинах, 83–92].
В советское время исследования всенародного покаяния были по понятным причинам[6] невозможны. В современных трудах эта тема затронута лишь частично. Краткий анализ разработанного Собором «Чина дней всенародного покаяния» представлен в монографии прот. Николая Балашова [Балашов]; в сборнике «Православная Москва в 1917–1921 гг.» [Православная Москва], в статье А. Г. Кравецкого [Кравецкий 2018]. В 2023 г. А. А. Борисюк в «Вестнике ПСТГУ» опубликовал документы о покаянных молениях в Москве в 1919 г., продолжающих традицию, заданную Собором[7]. В статье З. М. Дашевской [Дашевская] показано разнообразие покаянных литургических форм начала XX в., но не рассмотрен чин, упоминаемый в приведенных выше исследованиях.
В настоящей статье автор, опираясь на архивные документы Собора и Синода 1917–1918 гг., а также на материалы соборных дискуссий, опубликованные Новоспасским монастырем, отчасти продолжает исследование З. М. Дашевской, сосредотачиваясь на развитии идеи всенародного покаяния в соборный период. В исследовании, наряду с литургическим анализом, используются сравнительно-исторический и текстуальный методы для выявления в новых чинах элементов, заимствованных из традиционных православных богослужений. Детально изучены структура литургических текстов, их богословские смыслы, а также эволюция идеи всенародного покаяния в контексте бурно развивавшихся исторических событий. Для анализа выбраны два наиболее репрезентативных богослужебных текста на тему всенародного покаяния, один из которых сложился в начале работы Собора, а другой — ближе к его завершению.
К началу работы Поместного собора 1917–1918 гг. покаянные воззвания, исходящие как из среды религиозной интеллигенции, так и от официальных церковных кругов[8], стали достаточно традиционным явлением [Фирсов 2002, 518]. Чаще всего адресатом этих обращений были определенные группы людей, отступивших от веры и вовлеченных в соблазн классовой вражды революционными идеями. Всенародность покаяния в текстах воззваний понималась по-разному: и как масштабность призыва или некоего акта, и как совокупность действий каждого участвующего в этом, и как обращение к народу в его общности[9]. Вопрос о понятно выраженных шагах и плодах покаяния в это время чаще всего не обретал конкретики, а призывы становились частью церковной риторики.
Консенсуальное понимание термина «всенародное покаяние» в предсоборное время было связано с популяризацией личности патриарха Московского Ермогена[10]. Приуроченная к 300-летию дома Романовых[11] канонизация патриарха актуализировала в церковном сознании подвиг святителя — призыв к покаянию в Смутное время [Фриз, 185, 229], вызвав в Церкви череду воззваний[12]. Несмотря на обилие речей и текстов, призывавших к покаянию, можно констатировать, что никакого внятного, принятого Церковью богословского описания этого понятия к началу Собора не существовало. Наиболее подробное и последовательное раскрытие идеи всенародного покаяния в начале XX в. можно найти в трудах Н. Н. Неплюева; в опыте основанного им Крестовоздвиженского трудового братства эта идея была выражена в виде конкретной программы[13], рассчитанной на каждое сословие и предполагавшей создание как местных братских союзов, так и Всероссийского братства. Труд Неплюева, вероятно, оказал влияние на зарождение идеи покаяния на Поместном соборе[14], чему способствовало выступление на открытии Собора представителя братства — свящ. Александра Секундова[15]. В своем приветствии[16] он повторил главную мысль Николая Николаевича, что «не реформы, а всенародное покаяние и принятие программы социального преображения жизни должны стать главным делом Собора» [Фирсов 2002, 33–34].
Вопрос о покаянии не был включен в повестку дня заседаний отделов и подотделов Собора, однако соборяне обращались к нему на общих пленарных заседаниях[17] во время тяжелых событий, происходивших в стране, начиная с первого дня работы Собора.
Основной корпус текстов, в которых постепенно сформировалась и получила развитие идея всенародного покаяния, составляли воззвания и послания Собора[18].
Главной формой, в которую, по мысли соборян, должно было облечься всенародное покаяние, представлялось масштабное «молебствие», в котором «церковные верхи» и «низы» соединялись бы во всеобщем молитвенном действии по всей стране, демонстрируя единство в условиях кризиса [Документы 2015, 63, 68, 95–96]. Богослужение на открытии Поместного собора, при всей его торжественности, уже содержало в себе покаянный мотив[19] [Арсений (Стадницкий), 209]; последующие акты Собора, несущие призыв к покаянию, преимущественно принимали вполне традиционную для XIX–XX вв. литургическую форму — молебное пение или молебен[20], соединенный с крестным ходом и чтением послания Собора[21].
В течение года своей работы Поместный собор утвердил два полноценных чинопоследования покаянных богослужений всенародного характера: в начале — «Молебное пение о спасении Державы Российской и утолении в ней раздоров и нестроений» [Документы 2013, 627–631] и в конце — «Чин дней всенародного покаяния» [О богослужебных чинах, 83–92]. В ходе работы Собор проводил различные масштабные покаянные богослужения. Для некоторых из них были написаны специальные молитвы, однако литургические формы, используемые для них, не были так детально проработаны и оформлены в виде целостных чинопоследований, как два упомянутых выше. Несмотря на то что литургическое творчество Собора было весьма консервативно [Балашов, 435–436], богослужебный образ всенародного покаяния в процессе работы Собора достаточно сильно эволюционировал. Формально последний чин отличался от первого по большей части беспрецедентной продолжительностью[22], однако за сходством архаических форм [Кравецкий, Плетнева, 58–59] стоял различный покаянный настрой и изменившиеся смысловые акценты. Это изменение было вызвано не столько литургическими поисками, сколько социально-политическими процессами в стране и реакцией на них со стороны Собора и шире — всей Православной Церкви. Эта реакция могла иметь форму дискуссий, посланий к Церкви и обществу, соборных молитв, крестных ходов, а в пределе проявляла себя в новых формах свидетельства и проповеди, а также через мученичество.
После открытия Собора, в ходе первой же пленарной дискуссии, участники обратились к идее всенародного покаяния[23]. Первое всероссийское «молебствие» состоялось на Крестовоздвижение 1917 г. [Документы 2015, 197–198]. Чинопоследование «Молебного пения о спасении Державы Российской и утолении в ней раздоров и нестроений» для общероссийского «покаянного молебствия» на Крестовоздвижение было составлено рабочей группой[24] во главе с еп. Андроником (Никольским) [Документы 2015, 142][25].
Чин последования представлял собой традиционный молебен на церковнославянском языке: обычное начало, Пс. 45 («Бог нам прибежище и сила…»)[26], «Бог — Господь», тропарь праздника и покаянные тропари, сугубая ектенья («Помилуй нас, Боже…») с покаянными прошениями, ектенья малая, прокимен и чтение избранных стихов из Мф. 24, ектенья «Помилуй нас, Боже…», возглас «Услыши нас, Боже…» и молитву [Дашевская, 337]. Чин также содержал запевы[27] «Многомилостиве Господи, услыши моление рабов Твоих, молящихся Тебе», «Пресвятая Богородице, спаси нас» [Документы 2015, 142].
Особые прошения сугубой ектеньи свидетельствовали о признании совершенных грехов: «Достойная казнем сотворихом, и праведный суд Твой постиже нас». Покаянная по своему характеру центральная молитва молебна «Господи Боже, Спасителю наш! К Тебе припадаем сокрушенным сердцем и исповедуем грехи и беззакония наша, имиже раздражихом Твое благоутробие и затворихом щедроты Твоя»[28] с прошением об утолении «шатаний и раздоров в земле нашей», чтобы «все возлюбили друг друга», с ходатайством к прп. Сергию, четырем московским святителям и сщмч. Ермогену, заканчивалась прошением о Поместном соборе и его служении «примирению и соединению отпадших и заблудших, в обновление мира и любви в сердцах наших» [Документы 2013, 629–631]. Использовавшееся в молении чтение из Малого апокалипсиса (Мф. 24:6–10, 12, 21)[29] о войнах, землетрясениях, гонениях на верующих и охлаждении любви между людьми не только иллюстрировало ситуацию в России и в мире, но в условиях кризиса усиливало запрос на общественное и личное ценностное переосмысление, потребность в покаянии и духовном возрождении.
Молению предшествовал трехдневный пост для «очищения верующих», в течение которого пастырям предписывалось призывать своих пасомых к усиленной молитве и покаянию [Определение, 313]. В Москве чин совершался по особому расписанию на многих площадях города и предварялся чтением послания Собора [Документы 2015, 141]. В Петербурге он охватывал весь город, по всем приходам читалось соборное послание, священники и архиереи добавляли к нему и свои воззвания, в которых присутствовали покаянные мотивы [Церковные дела, 5].
Соборное послание, разработанное князем Е. Н. Трубецким, подобно воззванию Синода 1905 г. и покаянной программе Н. Н. Неплюева, ставило соответствующие покаянные задачи перед отдельными социальными группами: «власть имущие России» призывались к служению и жертвенности, рабочие — к труду, «землевладельцы и земледельцы» — к поддержке армии и городов [Документы 2015, 111]. Отличительной чертой послания являлось переосмысление общественной роли различных страт, при котором особо выделялись земледельцы и армия, что отражало социальные изменения в России к 1917 г. Однако отсутствие в послании упоминания о духовенстве и молчание Собора по этому поводу говорило о том, что роль Церкви как актора всенародного покаяния еще не была осознана. Таким образом, несмотря на покаянный характер молитв и послания, включенных в чин всенародного покаяния, Собор относил это покаяние прежде всего не к себе, а к «отпадшим и заблудшим» [Документы 2013, 631].
Динамика дальнейших социально-политических процессов в стране значительно опережала инициативы Собора, в результате чего соборные послания имели преимущественно реактивный характер. Вместе с тем покаянная тематика в соборных обращениях усиливалась, обогащаясь новыми богословскими акцентами. В рамках первой сессии Собора в развитии идеи всенародного покаяния можно выделить три ключевых этапа:
1. Покаяние вмененное (или ретрибутивное) — характеризуется этическо-юридическим осмыслением вины, в котором акцент делается на выявлении тех, кто несет ответственность за «всенародный грех» [Документы 2016, 85–86]. Здесь покаяние понимается как возложение моральной и духовной ответственности на конкретные социальные группы или на отдельных лиц. Одно из первых воззваний Собора, адресованное к армии и флоту, пытается выявить виновных в этой среде: «Вы, забывшие Бога и совесть… вы — виновники тех бесчисленных жертв, которые в последнее время бесплодно принесены лучшими сынами Родины… вы будете виновны, если сраженная Россия склонит свою голову, лишится своей свободы… Если вы делаете это по неразумию, раскайтесь и принесите плод, достойный покаяния» [Документы 2015, 107].
Кульминацией этого этапа стало всенародное моление на Крестовоздвижение 1917 г., когда Собор обращался ко всем православным: «Очнитесь, опомнитесь, встаньте за Россию. Не допустите Родину до поругания и до позорного конца. Покайтесь и сотворите достойные плоды покаяния» [Документы 2015, 111].
Однако в этом масштабном покаянном молении, когда Собор призвал всю «верующую Россию к покаянию», проявлялся и новый опыт, который впоследствии выразил прот. Терентий Теодорович как переход от институциональной соборности к «живой и одушевленно творческой» [Документы 2016, 718]. По его словам, это не произошло внешним образом, так как на предложение публично каяться, «слившись вместе» всем Собором с народом в покаянии «пред Богом за свою Церковь, за умаление ее, за ее раны», соборяне пока не были готовы [Документы 2016, 718]. Далее он делится воспоминанием, что сам этот акт все же «захватил нас, как членов Церкви, сознанием необходимости покаянных чувств» [Документы 2016, 718]. Именно это покаянное чувство вселило в него «веру и надежду» на то, что «путь церковно-христианских переживаний» приведет Собор, Церковь и народ вслед за ней к «благодатному моменту покаяния, примирения и деятельной любви отца архипастыря к своим детям — пастырям и пасомым — и взаимно» [Документы 2016, 718].
Таким образом, постепенно созревает следующий тип или этап в развитии идеи покаяния.
2. Покаяние соборное (или экклезиальное). На этом этапе на первый план выходит переживание общности вины и покаянного единства верующих, выражаемое через литургическое и общецерковное действие. В этом типе покаяния, содержащем в себе коммеморативный аспект, преодолевается отношение к покаянию как к индивидуализированному акту, выявляется его личностное и соборное содержание. В таком покаянии раскрывается тáинственная природа Церкви, поэтому покаянный акт направлен на духовное преображение всей церковной общины и народа и в то же время имеет эсхатологическое измерение. Хронологически этот этап на Соборе условно завершается покаянным молением у раки патр. Ермогена, совершенным после осквернения его мощей пьяными солдатами. Настоятель Успенского собора Кремля протопр. Николай Любимов был потрясен этим событием и переживал необходимость совместного покаяния: «Завтра в 4 часа ударили бы в царь-колокол на Ивановской колокольне, чтобы по этому благовесту собралась вся верующая Москва и совершила слезное покаянное моление пред мощами святителя Ермогена. Ведь на каждом из нас лежит часть вины, что нанесено такое оскорбление мощам того святителя, который был всегда молитвенником нашим, предстателем за нас, который и теперь поможет нам спастись от окончательной гибели» [Документы 2015, 597–600].
Здесь же появляются предвестники последующей соборной мысли о всенародном покаянии.
3. Покаяние ходатайственное (или заступническое оплакивание) — акцент делается на личной и церковной ответственности как за персонально согрешивших, так и за грехи общества в целом. Такое покаяние можно описать как акт глубокого духовного переживания греховности всего народа, в котором церковь и ее верные берут на себя молитвенное ходатайство и плач обо всех, вне зависимости от их личной вины или раскаяния. Этот тип покаяния основан на сотериологической парадигме заступничества и мученичества, где страдание и жертва новомучеников становятся ходатайством перед Богом за народ. Покаяние воспринимается как духовное соучастие в страданиях Христовых ради спасения мира, что приближает Церковь к идеалу ходатайства за всех людей. Примеры такого покаяния можно встретить в богословии соборных посланий, начиная с воззвания по поводу расстрела юнкеров и кремлевских святынь, написанного С. Н. Булгаковым 24 ноября 1917 г. В нем автор отмечает, что настоящая народная власть, благословленная Церковью, не появится, пока не совершится «слезное покаяние» перед Богом, которое должно начаться с общецерковного молитвенного покаяния за тех «обманутых и развращенных», которые «по неведению впали в братоубийство и кощунственное разрушение святынь» [Документы 2016, 84–86]. Это послание, видимо, довольно точно отражало умонастроение соборян, о чем говорит тот факт, что оно было принято без лишних дебатов. В послании от 8 декабря 1917 г. прот. Петр Миртов от имени Собора призвал «верующую Русь» взять ответственность за вышедших из ее среды братоубийц и совершить всеобщее покаяние, иначе «со всех нас взыщет Господь безвинно пролитую кровь родных мучеников и страстотерпцев наших» [Документы 2016, 494]. При этом семенем возрождения «верующей Руси», по мнению автора послания, прежде всего является «пролитая кровь» всех невинно пострадавших на этой земле, к которой присоединяется покаяние за согрешивший народ с одновременным поминовением тех, кто своей кровью приобщился к страданиям Христа на этой земле [Документы 2016, 495]. Особенно лаконично эти мысли выражены в послании патр. Тихона, приуроченном к дням всенародного покаяния в августе 1918 г.: «Плачьте же… оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества… Плачьте о себе самих и о тех, кто по ожесточению сердца не имеет благодати слез» [О богослужебных чинах, 131–132].
Через две недели после расстрела царской семьи по инициативе Совета объединенных приходов Москвы, обеспокоенного начавшимся выселением монахов с территории Кремля [Документы 2013, 497–498], Соборный совет вместе с патриархом решают провести «дни всенародного покаяния» [О богослужебных чинах, 106].
«Чин церковных служений в дни всенародного покаяния», рассчитанный на четыре дня перед праздником Преображения[30], был приближен к богослужению Великого поста и включал следующие элементы: «Аллилуйная» утреня, часы по постовому чину, изобразительные в 9-й час, вечерня, в монастырях — великое повечерие, а после этого — «Последование, певаемое в нуждах, скорби и обстоянии» с добавлением ходатайств о спасении «страждующей Державы Российской» и чтением Ин. 15:12–14, 18 25, 16:1–4 («Больше той любви никто не имеет, как кто душу свою положит за друзей своих» (Ин. 15:13) и Каноном, «поемым в скорби и в обстоянии»[31], с тропарями, посвященными святителям Московским Петру, Алексию, Ионе, Филиппу и Ермогену.
Накануне субботы совершалось заупокойное великопостное всенощное бдение (парастас), в субботу — великая панихида и заупокойная Литургия со «всенародным поминовением (по особому списку) всех новых мучеников». В воскресение служились Литургия и молебен с ходатайствами о спасении державы Российской, молитвой «Согрешихом; беззаконновахом» из «Канона умилительного ко Господу нашему Иисусу Христу». В чине был использован ряд паремий, вводящих в проблематику всенародного покаяния с использованием образов и на языке Священного писания[32] [О богослужебных чинах, 95–102].
Примечательно, что в последование каждого дня богослужений предписывалось включать поминовение «всех новых мучеников, убиенных за веру и Церковь Христову» [О богослужебных чинах, 98]. По сути это был первый специально составленный чин для поминовения новомучеников, вслед за которым тем же Б. А. Тураевым была начата разработка «Службы всем святым, в земле Российской просиявшим» [Деяния 10, 146–147]. Обе службы находятся в одном архивном деле Синода «О новых богослужебных чинах и молитвословиях» [О богослужебных чинах, 1], и это единственные последования, которые были официально напечатаны для общего богослужебного употребления в 1918 г. [Кравецкий, Плетнева, 167].
Упомянутое выше «Последование, певаемое в скорбях и обстояниях», как отличительная литургическая форма всего чина, практически полностью являло собой литию [Доклады отделов, 243], разработанную Б. А. Тураевым[33] несколькими месяцами ранее по результатам дискуссии в богослужебном отделе Собора. Новый сложный литургический текст стал возрождением чина из Большого требника, адаптированного к новым реалиям, посредством которого авторам удалось усилить покаянную тему в богослужении [Балашов, 432–433]. Особые прошения великой ектеньи, призывающие к ходатайству о мире, о страждущей державе Российской, о спасении, об утешении страдающих и об избавлении от грехов [Доклады отделов, 245–248], рекомендовались ко включению в сугубые ектеньи всех богослужений [Балашов, 433]. Чин литии был одобрен к употреблению в воскресные дни после вечерни и во время крестных ходов, что раскрывает изначальный общественный характер данного вида богослужения [Документы 2022, 40].
Уникальный материал литии Тураева составляли две молитвы. В качестве центральной была выбрана молитва «О спасении Церкви Православной», составленная по заданию Собора в начале второй его сессии протопр. Николаем Любимовым[34] для масштабного общецерковного молебна 10 февраля[35] в ответ на введение декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Она сохраняла явную преемственность от молитвы, используемой для «Молебного пения о спасении Державы Российской», повторяя два ее первых предложения, некоторые обороты и воспроизводя общий «покаянный настрой» [Дашевская, 340]. Однако в силу трансформаций, происходивших в общественной ситуации, содержание молитвы претерпело изменения. Исчезли прошения о воинстве, о власти, о «мужах силы и разума». Размышление о «гневе Божьем» сменилось констатацией «праведного суда». Если в сентябре 1917 г. Собор предполагал, что все творящие «вражду и злобу» будут тем или иным образом вовлечены в действие всенародного моления, которое актуализирует предстояние перед Богом единого народа и единой Церкви, то в феврале 1918 г. эти иллюзии рассеялись, «спасение Державы» поменялось на «спасение Церкви», а народ разделился на «нищих и скорбных людей», слезно молящихся Богу, и «распинающих» Его врагов Церкви. Такие определения, как «тотальный хаос» общества и «внутреннее неблагополучие народа», сменились в тексте предельно конкретными фразами: «раздоры и нестроения», «убийства и кровопролития», «лютое гонение» на Церковь [Дашевская, 339]. Молитва сообщала, что в истории народ спасался от гибели «только верою Христовой», «молитвою и слезами покаяния», и содержала ходатайство о прощении тех, кто причинил вред и нанес урон, призывая их к братолюбию. Особый акцент в этой молитве был сделан на благовестниках и на обращении к Богу Его врагов [Документы 2018, 181]. Судя по комментариям, данная молитва на момент составления чина читалась на Литургии [О богослужебных чинах, 107 об.].
Другая молитва, «Тебе помолимся и Тебе просим прилежно», предваряющая центральную молитву с ектеньей и статией, впервые появилась в чине литии. В ней также использовались некоторые обороты из молитвы о «спасении Державы», при этом она содержала меньше отсылок к текущей социальной повестке и описывала более позднюю ситуацию по сравнению с молитвой о «спасении Церкви»: «земля наша» здесь представала как «пленену бывшую, и рабу супостатом». Молитва также включала продолжение размышления о гневе и ярости Божьих, указывая на возможность преодоления их по образу исхода израильского народа из Египта, сравнивая современное положение России с египетским рабством или с пустыней. Далее текст сообщал надежду на то, что русский народ, так же как народ израильский, носит «образ единороднаго Твоего Сына Бога нашего» и поэтому может уповать на Божье «человеколюбие» [Доклады отделов, 244–245]. Данная молитва широко заимствовала текстуальные элементы Псалтири, с особым акцентом на Пс. 84, выражающем надежду на умиротворение Божьего гнева и восстановление Его благоволения к народу. Позднее эта молитва была включена в чинопоследование покаянных дней в Москве в августе 1919 г., а также добавлена в состав регулярных богослужений, однако в значительно сокращенной форме, из которой были исключены все упоминания о гонениях на Церковь со стороны государства [Борисюк, 157].
Оценивая литургический характер данных богослужений, А. Г. Кравецкий отмечает, что восстановленная лития, дополненная паремиями и ходатайствами, а также чин дней всенародного покаяния представляют собой пример литургического синтеза, сочетающего элементы «модернизации и архаизации» [Кравецкий, Плетнева, 59]. Такое возрождение древних обрядов придает им новое звучание, позволяя Церкви сохранять связь с традицией и реагировать на духовные запросы современности, в том числе откликаясь на потрясения и скорби, которые переживает общество.
Несмотря на участие ведущих литургистов своего времени, Собор оказался внутренне ограничен в свободе литургического выражения тех смысловых оттенков, которые выявились в процессе богословского осмысления идеи всенародного покаяния. Этот недостаток был частично компенсирован посланием патриарха с «призывом к всенародному покаянию в грехах в наступающие дни святого Успенского поста»[36]. Основные идеи Собора, рассмотренные выше, были изложены в этом послании в более сдержанной и метафорической форме. Как и в предыдущих посланиях, в нем присутствовали выражения и образы, связанные с темой всенародного покаяния: «православное сердце народное», «православная народная душа», «совесть народная», «русская православная совесть», «народная честь», «всенародный грех» как ключевая причина, обостряющая междоусобицу и гонения на церковь. Во всех посланиях активно использовалась идея Божьего суда как неизбежного воздаяния за совершенные грехи, а разрушение святынь символизировало духовный кризис нации. Текст послания открывался словами о «гневе Божием» и новой мыслью о двух реакциях на него — унынии и отчаянии, — что отражало настроения участников последних заседаний Собора. В качестве первого шага к выходу из этого состояния авторы предлагали обращение к совести, которая откроет, что нераскаянный всенародный грех «помрачил наш народный разум». В результате этого растления и неспособности к покаянию грех «вызвал сатану из бездны», который в таком положении может легко хулить Бога и преследовать Церковь. Единственным выходом в ситуации такой безысходности является плач «о грехах отечества», включающий как личное покаяние — «плач о себе самих», так и ходатайственное покаяние «о тех, кто по ожесточению сердца не имеет благодати слез». Эти очищающие «слезы покаяния» объединяют всех молящихся, и только в таком соборном акте возможно молить Бога «о помиловании и спасении России» [О богослужебных чинах, 131–132].
Всем епархиям по получении данного чина предписывалось совершать такие службы в течение трех дней, завершая их крестным ходом. Последний день молений по чину, совершаемый на предпразднство Преображения, выпадал на воскресенье [О богослужебных чинах, 98]. В Москве крестный ход планировался от храма Христа Спасителя и других церквей Москвы к Красной площади [Отделение, 311–312].
После совершения «дней всенародного покаяния» П. И. Астров, участник комиссии по их разработке, на заседании Собора писал об их «благотворном значении», предлагая продлить покаянные дни из-за того, что многие верующие о них не знали, а очень хотели бы принять в них участие: «Если бы продлить эту общественную молитву, то было бы не несколько тысяч говеющих, как это было теперь, а, может быть, сотни тысяч. Духовному злу, обнаруживающемуся в настоящее время в гонениях на Церковь, должна быть противопоставлена духовная сила. Вот почему общественная молитва должна быть повторена и не в продолжение двух дней, а гораздо большего времени. Это приведет к тому, что покаянием очистится душа русского народа, откроются его духовные очи, и он оценит значение и силу духовных сокровищ святой православной веры, единой спасавшей русский народ и спасшей его при обновлении его духа» [Деяния 10, 205].
Через несколько недель после этого заседания пленарная часть работы Собора была остановлена.
Проделанное исследование показывает, что оба чина — «Чин молебного пения о спасении Державы Российской» и «Чин дней всенародного покаяния» — активно использовали элементы традиционных православных богослужений, что отражает стремление авторов сохранить преемственность с церковной традицией и одновременно адаптировать ее к новым социальным и политическим условиям. В первом случае призывы к защите державы и единению властей с народом свидетельствовали о попытке Церкви сохранить симфонию с государством, характерную для дореволюционной России. Такой подход выражал желание устроения подобного общественного порядка, в котором Церковь играла бы ведущую роль в духовной жизни народа и при этом поддерживала государственную структуру.
Второй чин направлен на глубокое погружение в вопросы природы греха и осмысление роли покаяния в духовном возрождении Церкви и народа. Молебные прошения о спасении страны, включенные в чин, продолжали традицию богослужебных практик, адаптированных к новым условиям, при этом акцент все же смещался на внутреннее духовное преображение. Это свидетельствует о том, что Церковь начала переосмысливать свою роль в условиях нового социального порядка, в котором ее политическое влияние ослабло, но усилилось значение духовного руководства.
Эти чины не только отражали преемственность литургической традиции, но и служили индикатором изменения характера отношений между Церковью, государством и обществом в переломный исторический момент.
Практика совершения чина не прекратилась и после остановки работы пленарной части Собора. На праздник Крестовоздвижения митр. Вениамин (Казанский) в Петрограде провел дни «всенародного покаяния и соборования, с елеопомазанием» и совершением «поместных крестных ходов» [Доклады отделов, 177], трехдневным постом и исповедью, длившейся всю ночь [Дашевская, 328–346]. Идея всенародных покаянных молений получила церковное признание. Дни всенародного покаяния совершались повторно в 1919 г. в Москве [Борисюк, 153–154], а также на территориях, отрезанных от Москвы линией фронта[37].
В условиях гонений такие всенародные молебствия вскоре стали невозможными. Покаяние как изменение ума нашло свое отражение в церковной практике новомучеников и исповедников российских. В первую очередь следует упомянуть тех из них, кто в тяжелейших условиях продолжал собирать общины и братства, чтобы противопоставить братскую любовь силам разорения и расточения[38].
Покаянный импульс, данный Поместным собором, получил свое продолжение в других формах[39], которые требуют дальнейшего изучения.
Анализ чинов всенародного покаяния, разработанных на Поместном соборе 1917–1918 гг., раскрывает значимый для Русской Православной Церкви и русского народа образец литургического творчества, который отражает стремление Церкви к духовному возрождению через покаянную молитву. Посредством данных чинов Церковь пыталась обратить общество, переживающее политический и социальный кризис, к традиции покаяния. Важным выводом исследования стало понимание того, что покаяние в этих чинах не только рассматривается как индивидуальный акт, но и понимается как соборное духовное действие, способное преобразить не только отдельных верующих, но и общество в целом. В процессе работы Собора идея всенародного покаяния претерпела эволюцию: если первые покаянные чины были направлены на сохранение симфонии между Церковью и государством, поиск виновных, то после большевистского переворота акцент сместился на тему внутреннего обновления жизни Церкви и единения верующих. Несмотря на попытки нового политического режима обездвижить Церковь, она продолжала искать формы духовного единства. В условиях общественного, политического и духовного кризиса поиск Собором новых форм для выражения покаянного настроя и укрепления духовной идентичности сформировал вектор для возрождения народа и консолидации его вокруг духовных ценностей.
Дальнейшие исследования могли бы сосредоточиться на описании представлений, явных и неявных форм всенародного покаяния в послереволюционное время, а также на анализе причин, по которым эта практика была вытеснена из современной повестки, и на поиске путей ее восстановления в современных условиях. Церкви предстоит переосмыслить свою роль в этом процессе и осознать, что покаяние, несмотря на кажущуюся безуспешность ранних попыток его совершения, может стать важным элементом духовного роста нации. Исследования также должны уделить внимание тому, как общецерковное покаяние может вновь занять достойное место в жизни Церкви и какие условия необходимы для его реализации на уровне церковных структур и общин в будущем.
1. Алексий (Ридигер) = Алексий (Ридигер), патр. Молитва перед Владимирской иконой Божией Матери о спасении державы Российской и утолении в ней раздоров и нестроений (3 октября 1993 года) // Официальная хроника. Журнал Московской Патриархии. 1993. № 11–12 (ОХ). С. 21.
2. Арсений (Жадановский) = Арсений (Жадановский), еп. Речь, сказанная епископом Арсением во время молебна в Городской Думе по случаю начала войны // Московские церковные ведомости. 1914. № 30–31. 26 июля 1914. С. 552.
3. Арсений = Арсений (Стадницкий), митр. Дневник: На Поместный Собор: 1917–1918 / Под ред. Н. А. Кривошеевой. Москва: Изд-во ПСТГУ, 2018. 480 с.
4. Бердяев = Бердяев Н. А. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. Москва: Тип. Саблина, 1909. С. 1–22.
5. Булгаков = Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. Москва: Тип. Саблина, 1909. С. 23–69.
6. Введенский = Введенский А. И. Церковь и государство. Москва: Мосполиграф, 1923. 253 с.
7. Гумилевский = Гумилевский И. В., свящ. Служба и акафист святителю Ермогену, патриарху всея Руси // Богословский вестник. 1916. Т. 2. № 9. С. 3–26.
8. Деяния 9 = Деяния Священного Собора Православной Российской церкви. Репр. изд. Т. 9: Деяния 118–136. Москва: Новоспас. монастырь, 2000. 263 c.
9. Деяния 10 = Деяния Священного Собора Православной Российской церкви. Репр. изд. Т. 10: Деяния 137–151. Москва: Новоспас. монастырь, 2000. 255 c.
10. Докладная записка = Докладная записка юрисконсульта VIII отдела НКЮ РСФСР Н. Н. Липкина-Копейщикова о поездке в г. Петроград и ходе проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства. 25 сентября 1918 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. А353. Оп. 3. Д. 737. Л. 177.
11. Доклады отделов = Доклады отделов и комиссий, предоставленные на рассмотрение и утверждение Общего Собрания (Всероссийского церковного поместного собора) // Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 174.
12. Документы 2013 = Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 2: Протоколы Соборного Совета / Отв. ред. А. И. Мраморнов. Москва: Изд-во Новоспасского монастыря, 2013. 736 с.
13. Документы 2015 = Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 5: Деяния Собора с 1-го по 36-е / Отв. ред. А. И. Мраморнов. Москва: Изд-во Новоспасского монастыря, 2015. 938 с.
14. Документы 2016 = Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 6: Деяния Собора с 37-го по 65-е / Отв. ред. А. И. Мраморнов. Москва: Изд-во Новоспасского монастыря, 2016. 978 с.
15. Документы 2018 = Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 7. Кн. 1: Деяния Собора с 66-го по 103-е / Отв. ред. прот. Алексий Колчерин. Москва: Изд-во Новоспасского монастыря, 2018. 640 с.
16. Документы 2022 = Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 15. Кн. 1: Протоколы заседаний и материалы Отдела о богослужении, проповедничестве и храме и Библейского отдела / Отв. ред. А. Г. Кравецкий, прот. Николай Балашов. Москва: Изд-во Новоспасского монастыря, 2022. 720 с.
17. Желтов = Желтов Михаил, свящ. Молебен // Православная энциклопедия. Т. 46. Москва: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2017. С. 479–490.
18. Иларион (Троицкий) = Иларион (Троицкий), архим. Речь перед все народным молебствием на площади в Сергиевском посаде // Московские церковные ведомости. 1914. № 32. С. 584–586.
19. Кедров = Кедров С. И. Жизнеописание свят. Гермогена, патр. Московского и всея России. Москва: Изд-е Церковной комиссии по чествованию юбилейных событий 1612, 1613 и 1812 гг., 1912. 110 с.
20. Ленин = Ленин В. И. О некоторых особенностях исторического развития марксизма // Он же. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 20. Москва: Изд-во полит. литературы, 1973. С. 84–89.
21. Макаров = Макаров М. Из жизни православной Москвы XX в. Москва: Галактика, 1996. 160 с.
22. Мечев = «Друг друга тяготы носите…»: жизнь и пастырский подвиг священномученика Сергия Мечева…: [В 2 кн.] Кн. 2: Беседы. Проповеди. Письма / [Сост. А. Ф. Грушина]. Москва: Православ. Свято-Тихоновский гуманитар, ун-т, 2012. 484 с.
23. Неплюев 2010 = Неплюев Н. Н. Путь веры. Голос верующего мирянина по поводу предстоящего Собора. 2-е изд. Москва: Культурно-просветительский центр «Преображение», 2010. 256 с.
24. Неплюев 2011 = Неплюев Н. Н. Беседы о Трудовом братстве. Частное ответное письмо священнику Иванову. 2-е изд., испр. Москва: Культурно просветительский центр «Преображение», 2011. 408 с.
25. Определение = Определение Святейшего Синода от 11 сентября 1917 г. за № 5175 // Церковные ведомости. 1917. 16 сентября. № 36–37. С. 313–314.
26. Отделение = Отделение Церкви от государства и школы от Церкви в Советской России. Октябрь 1917–1918 г.: Сборник документов / Отв. ред. прот. Владимир Воробьев. Москва: Изд-во ПСТГУ, 2016. 944 с. 27. О богослужебных чинах = О новых богослужебных чинах и молитвословиях // Российский государственный исторический архив. Ф. 831. Оп. 1. Д. 80. 149 л.
28. Православная Москва = Православная Москва в 1917–1921 годах: Сборник документов и материалов. Москва: Изд-во Главархива, 2004. 696 с.
29. Руднев = Руднев С. П. Всероссийский Церковный Собор и избрание и поставление Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России // Дело великого строительства церковного: Воспоминания членов Священного Собора Православной российской церкви 1917–1918 годов. Москва: Изд-во ПСТГУ, 2009. С. 389–454.
30. Сергий (Савельев) = Сергий (Савельев), архим. Слово о любви и об ответственности христиан // Православная община. 1998. № 46. С. 4–10.
31. Синод = Божией милостью Святейший правительствующий Синод… // Приложение к № 3 официальной части «Церковных Ведомостей» за 1905 год. 1905. С. 1–4.
32. Следственное дело = Следственное дело Патриарха Тихона: Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. Москва: Памятники исторической мысли, 2000. 1016+32 с., илл.
33. Соболевский = Соболевский А. И. Две молитвы святейшего Патриарха Ермогена Московского и всея Руси // Старина и новизна: Исторический сборник, издаваемый при Обществе ревнителей исторического просвещения в память императора Александра III. Санкт-Петербург: Тип. М. Стасюлевича, 1916. Кн. 20. С. 3–8.
34. Соловьев = Соловьев И. И., прот. Какой смысл и значение имеет причтение святейшего патриарха Ермогена к лику святых? Сергиев Посад: Тип. Св.-Тр. Сергиевой лавры, 1913. 24 с.
35. Степанов = Степанов В. В. Мы не пойдем в Каноссу! // Правда. 1918. № 24 (251). 13 февраля. 4 с.
36. Титлинов = Титлинов Б. В. Церковь во время революции // Дело великого строительства церковного: Воспоминания членов Священного Собора Православной российской церкви 1917–1918 годов. Москва: Изд-во ПСТГУ, 2009. С. 296–388.
37. Торжественное празднование = Торжественное празднование в С.-Петербурге 300-летия Дома Романовых // Прибавление к «Церковным Ведомостям». 1913. 2 марта. № 9. С. 386–403.
38. Хомяков = Хомяков А. С. Полное собрание сочинений Алексея Степановича Хомякова: В 8 т. Т. 4. Москва: Унив. тип., 1900. 420 с.
39. Хроника = Хроника Московской Епархиальной жизни // Московские церковные ведомости. 1918. 28 февраля. № 3. С. 5–7. 40. Чадам и гражданам = Святейший Правительствующий Синод чадам Всероссийской Православной Церкви и всем гражданам Российской Державы // Церковные ведомости. 1917. 22 июля. № 30. С. 231–233.
1. Балашов = Балашов Николай, прот. На пути к литургическому возрождению. Москва: Культурно-просветительский центр «Духовная Библиотека», 2001. 509 с.
2. Борисюк = Борисюк А. А. Документы Московской епархиальной власти о покаянных молениях на территории Москвы по случаю всенародных бедствий в 1919 г. // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2023. Вып. 111. С. 151–163. https://doi.org/10.15382/ sturII2023111.151-163
З. М. Образы страны, церкви, народа и человека в молитвах о России революционного времени // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2019. № 1–2. С. 328–346. https://doi. org/10.22394/2073-7203-2019-37-1/2-328-346
4. Катышев = Катышев Г. И. Славы Божия ревнитель: жизнеописание и труды исповедника епископа Афанасия (Сахарова). Москва: Изд-во Сретенского монастыря, 2006. 495 с.
5. Кравецкий 1995 = Кравецкий А. Г. Проблемы Типикона на Поместном Соборе // Ученые записки [Российского православного университета ап. Иоанна Богослова]. Вып. 1. Москва: РПУ ап. Иоанна Богослова, 1995. С. 58–90.
6. Кравецкий, Плетнева = Кравецкий А. Г., Плетнева А. А. История церковнославянского языка в России: конец XIX — начало XX в. / Отв. ред. А. М. Молдован. Москва: Языки русской культуры, 2001. 398 с.
7. Кравецкий 2012 = Кравецкий А. Г. Церковная миссия в эпоху перемен / Науч. ред. прот. Николай Балашов. Москва: Духовная библиотека, 2012. 708 с.
8. Кравецкий 2018 = Кравецкий А. Г. Обращение к старообрядческому опыту в дискуссии о церковных реформах богослужения на рубеже XIX XX вв. // Свет Христов просвещает всех: Альманах Свято-Филаретовского православно-христианского института. 2018. № 27. С. 52–64. https://doi.org/10.25803/SFI.2018.27.17719
9. Макарий (Веретенников) = Макарий (Веретенников), архим. Патриаршее служение в Московской Руси (Смута). Барнаул: ИП Колмогоров И. А., 2018. 296 с.
10. Мефодий (Зинковский), Кирилл (Зинковский) = Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. Русская катастрофа 1917 г. очами святых XX века: причины и уроки // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2018. № 2 (22). С. 17–44. https://doi.org/10.24411/2224 5391-2018-10201
11. Олихов = Олихов Д. В. Создание и деятельность Временного высшего церковного управления Сибири: 1918–1920 гг.: Дисс. … канд. ист. наук. Омск, 2014. 229 с.
12. Прилуцкий = Прилуцкий Василий, свящ. Частное богослужение в Русской Церкви в XVI и первой половине XVII в. [Репр. изд.]. Москва: Крутиц. Патриаршее подворье: О-во любителей церков. истории, 2000. 376 с.
13. Пученков = Пученков А. С., Калиновский В. В. Духовный форпост России: православное духовенство Крыма в 1914–1920 гг. / Науч. ред. Н. Н. Смирнов. Санкт-Петербург: Владимир Даль, 2020. 407 с.
14. Рабинович = Рабинович А. Е. Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петрограде. Москва: Прогресс, 1989. 434 с.
15. Сомин = Сомин Н. В. Кресто-Воздвиженское трудовое братство Николая Николаевича Неплюева // Вестник ПСТГУ. Серия 4: Педагогика. Психология. 2008. № 8. С. 57–82.
16. Фирсов 2002 = Фирсов С. Л. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х — 1918 гг.). Москва: Духовная библиотека, 2002. 624 с.
17. Фирсов 2012 = Фирсов С. Л. Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви в мнениях и оценках (к вопросу о восприятии документа в советскую эпоху) // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. 2012. № 22–1. С. 99–116.
18. Фриз = Фриз Г. «Губительное благочестие»: Российская церковь и падение империи: Сборник статей / Пер. с англ. А. Глебовской, М. Долбилова; под ред. П. Рогозного. Санкт-Петербург: Изд-во Европейского ун-та, 2019. 352 с.
19. Чертков = Чертков С. В. Комментарии и толкования // Валентин Свенцицкий, прот. Собрание сочинений. Т. 2: Письма ко всем. Обращения к народу 1905–1908. Москва: Даръ, 2009. С. 545–735.
20. Wood = Wood J. C. (2016). “ ‘Blessed is the nation’? Christianity and National Identity in Twentieth-Century Europe” [chapter], in Christianity and National Identity in Twentieth-Century Europe, 1st ed. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht Verlage, pp. 11–32. https://doi.org/10.13109/9783666101496.11
