ОСТРОВ СПАСЕНИЯ

Иеромонах Антоний (Ходыкин), благочинный монастыря Нило-Столобенская пустынь

– Как человек попадает в монастырь трудником?

– По-разному. У нас есть трудник, ему уже за восемьдесят, попал к нам из Твери. Позвонила «Сова» (волонтерский поисково-спасательный отряд), они нашли его на вокзале, попытались пристроить в городе, но не получилось: Дом милосердия переполнен, в других местах не принимают, социальная служба сказала, что помочь не может. Обратились к нам, зная, что у нас в монастыре есть социальный приют, хотя мы это так не называем – просто даем человеку возможность пожить монастырской жизнью, привести себя в порядок духовный и физический. Отец наместник благословил, и мы согласились его взять.

Положили его в тверскую больницу, где в тяжелом состоянии он пробыл почти месяц, после чего его привезли к нам. Один глаз почти утерян, в целом дедушка слабенький, но бодренький. Жизнь у него была непростая. По его словам, он отсидел почти сорок лет. Добрый, безвредный, старается по силам.

– Дайте мне, – говорит, – послушание.

– Старайся ходить на трапезу и ходить в храм.

Вчера пришел парень из Торжка. Тоже хочет пожить монастырской жизнью, тридцать четыре года. Большинство приходит к нам из-за каких-либо духовных недугов – пьянства, наркомании. Бывает, в состоянии отчаяния. Присылают людей и из Москвы. Из Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению часто обращается за помощью. Мы сотрудничаем, они помогают вещами, присылают подарки.

Во-первых, надо установить личность, во-вторых, сделать документы. Есть трудники, у которых документов нет уже по пять-десять лет. Если он был зарегистрирован и был гражданином РФ, это проще, но если не был и последний паспорт получал в СССР, то восстановить гражданство тяжело. С помощью УФМС приходится обращаться в суд, доказывать, что человек находился на территории страны.

Принимая людей без документов, мы сообщаем полиции, личность устанавливаем. Любой приходящий заполняет анкету трудника, где указывает все личные данные, немного рассказывает о себе, далее читает правила трудника, дает согласие на нахождение в монастыре.

Правила эти просты – бороться со своим недугом, не нарушать дисциплину, не сквернословить, строго запрещены тюремные обычаи, говор. За нарушение в первый раз – предупреждение, за второе выгоняем. Остальное – внешний вид, личная гигиена, так как многие уже настолько к себе равнодушны, что приходится побуждать следить за собой.

В целом, многие из тех, что пришли, получили то, что хотели, то есть реабилитировались, нашли в себе силы вернуться в социум. Таких примерно 20–30 процентов.

Для новых людей дается испытательный срок, но если человек у нас уже ранее был и показал себя как человек добросовестный, то мы берем его сразу. Кто-то уходил из монастыря, потом возвращался, просил прощения.

Есть трудники, которые имеют возможность взять отпуск на работе и приехать на неделю, даже на месяц просто потрудиться в монастыре. Есть люди, которые приехали на две недели, а остались на год, на два.

– Сколько социально неустроенных трудников?

– Больше всего людей приходит зимой. Если летом бывает человек пятьдесят-шестьдесят, то зимой – до ста пятидесяти, однажды доходило до двухсот. Приходилось селить их в гостинице, размещать в помещениях для паломников.

Мы стараемся никому не отказывать. Только, если человек ведет себя недостойно, не понимает, куда он попал. Если необходимо, мы оказываем и медикаментозную помощь.

В этом плюс большой обители – работы много, каждому найдется по силам. Кто-то ухаживает за другими, так как у нас на территории есть «хоспис».

– Как на трудников смотрит сам монастырь – как на обузу или как на своих собратьев?

– Был у нас один трудник, Володя, трагически погиб этим летом, попав под поезд. Он полюбился всей братии. Удивительный человек, удивительная была у него жизнь. Настоящий разбойник, много знал, много рассказывал. Старался ходить в храм каждый день. Был он немного надоедлив, имел проблемы с руками, глазами, тем не менее, имел веру покрепче, чем кто-либо из братии. Врач-профессор из Твери, осматривая его глаз, недоумевала:

– Вы не можете видеть этим глазом – хрусталик сдвинут.

– Как не могу? Я же вижу.

Отправила его в Москву, в институт – врачи и тут были шокированы.

Именно этот глаз и подводил его, когда его сбивали – не соизмерял расстояние.

У одного трудника был рак горла, он прожил в обители девять лет, хотя врачи давали не больше месяца. Летом он скончался. Вытерпел всё, не ропща. До этого сильно матерился, страдал нарушениями памяти и дезориентацией. Много раз терялся, был сбит машиной и каждый раз находился. Перед смертью исповедовался, причастился, соборовался. Приезжала к нему дочка. Ушел как христианин.

– Для трудников посещение богослужений, участие в таинствах обязательно?

– Необязательно, но по желанию, каждый вечер с 8 до 9 можно поучаствовать в чтении акафиста. В комнатах у них стоят телевизоры, они не постятся.

– А зачем восстанавливать их документы? Становится ли кто-то монахом?

– Большинство братии пополнено как раз этими людьми. У нас есть комнаты в трудническом корпусе, где нет телевизора. Их выбирают люди сознательно, пришедшие не просто переждать зимние холода. Они ходят на службы, стараются причащаться, исповедоваться. По прошествии времени пишут прошение в братию, становятся кандидатами в послушники, переводятся в братский корпус.

– Вот бросил человек выпивать, оставил тюремные привычки, что дальше – идти обратно в мир? Или сорвется, или будет жить и зарабатывать без особого смысла.

– Кто-то восстанавливает отношения в семье, находит работу. Цель сделать из них активных православных христиан нами не ставится. Наша задача – проявить любовь. А она сделает все остальное. Преподобный Нил был строг к самому себе, но грешников обличал с любовью, приводил к покаянию, примирял с Богом.

– Женщин-трудниц вы не принимаете?

– Помочь, поддержать – да, но на постоянной основе – нет. Одно время жила супружеская пара, он работал на общих послушаниях, она – в гостинице.

– Получается, монастырь просто помогает людям, а дальше человек остается наедине с собой, с Богом, от него самого зависит его духовная жизнь?

– Монастырь не посягает на свободу человека. Их, скорее, мир под монастырь подводит.

– Всё, батюшка, – говорят, – я везде был, монастырь – это последнее.

Смотришь на человека и улыбаешься: через месяц человек понимает, что по-настоящему жить он начал только здесь, здесь он наконец успокоился. Но так не у всех, бывает, приходят по три, по четыре раза. И таких большинство, ходящих по кругу.

Одного трудника нас умоляли взять из тверской больницы, он пробыл у нас год, лечили ему язву на ноге, а летом он заявляет:

– Пожалуй, я уйду.

– Жень, ну куда ты уйдешь? Ты еле-еле доходишь до удобств.

И он ушел.

Мы никого не держим. У него была пенсия, он ее прогулял, а зимой опять вернулся. Положили в больницу, «прокапали», но ходить он уже практически не мог. Пришло лето, снова накопил пенсию и ушел. От гаража четыреста метров он шел около четырех часов.

– Жень, хватит издеваться над самим собой.

Мы его забрали, положили в лазарет. Через два дня он договорился с водителем и уехал в Осташков. Как нам известно, сейчас он в Твери, в Доме милосердия. Его выбор.

– Есть ли какие-то наказания за пьянку, драку?

– Они не в братии, потому для них только предупреждение или «увольнение».

– В чем разница между монастырем и благотворительной организацией?

– Здесь попавшие в трудные обстоятельства трудятся для Бога, вкладывают свой труд в созидание обители. Зарплату мы не платим, о чем предупреждаем сразу. Многие живут у нас и радуются лишь просто потому, что прикоснулись своей жизнью к истории монастыря.

Благотворительные организации хороши тем, что не дают человеку умереть с голоду, помогают найти работу, дают возможность себя поддержать. А дальше все зависит от человека.

Протоиерей Александр Душенков,

Лидия Быша, наши корр.

Архимандрит Аркадий (Губанов) – игумен, наместник Нило-Столобенской пустыни:

– У нас в монастыре нет пьяниц, наркоманов, бомжей, уголовников, – есть трудники, люди спасающиеся.

Антон Теняев, 36  лет. В обитель попал из Лечебного исправительного учреждения № 8 (Андреапольский р-н), трудится с июля 2019 года:

– Надежда на изменение всегда есть. Кто-то побудет и уезжает, но понимает, что та жизнь, в миру, его уже не устраивает. Там слишком много того, что цепляет, и вырваться из мира снова сюда, в монастырь, сложно. Нужно понять, чего ты хочешь. Зарабатывать? Опять же – для чего?

Заглянуть внутрь себя подчас не получается.

Мало кто об этом задумывается в качестве повода внутренне собраться. А мне было важно понять, что Бог есть и чего Он от меня хочет. Один дедушка дал мне почитать книгу Иова – это первое, что я прочитал из духовной литературы. У меня все не укладывалось – как же это, Бог может сделать с человеком все что угодно? А потом понял – Бог нужен мне. Не сходить куда-то, сделать то-то, набор обязательных пунктов, а все проще. И этим сложнее: ты свободен – вперед.

Понимание приходит в основном одно, главное: как в покаянном каноне – покайся и Бог даст тебе разум творить Его волю.

Здесь я работаю в гостинице. Чинить, ремонтировать, расселять людей, – работы всегда много, но я рад, что имею возможность каждое воскресенье приходить на службу и причащаться – несуетно, не дергаясь. В миру этим ритмом жить очень сложно.

Ведь что такое дисциплина? Один известный боец говорил, что это не ограничение свободы, это отсечение всего лишнего. Здесь, в монастыре, все лишнее для человека отсекается, он делает только то, что действительно нужно. В миру люди много пользуются тем, что им не нужно. И это обилие вещей влияет на человека, он перестает заполнять пространство вокруг себя самым главным, Богом. Как говорят святые, если Бог – на первом месте, все остальное – на своем.