«Средокрестье» — так когда-то в народе называли среду Крестопоклонной недели. День «преполовения Святой Четыредесятницы», экватор Великого поста. Половина пути пройдена. Уже. Или только еще …
В богослужебном Уставе говорится: «В средопостную среду, на трапезе не достоит разрешати на елей и вино, яко паче день плача есть, а не радости». И чтобы ничто не сбивало с этого настроя, в этом году даже службу Сорока мученикам Севастийским, память которых пришлась на среду Крестопоклонной недели, перенесли — по Уставу — на вторник.
Четырнадцатое слово «Лествицы» преподобного Иоанна Лествичника повествует «О любезном для всех и лукавом владыке чреве». С ним-то и идет главная борьба три первые недели Поста. И у тех, кто выдержал это испытание, появляется повод поставить себе «зачет» — несмь, яко же прочии человецы (Лк 18:11). И тут перед нами становится Крест. И перед памятью «смерти крестной» сразу меркнет память о собственных неудобствах, которые принес нам Великий пост.
Крестопоклонная неделя призывает воодушевиться. Ведь на Кресте произошла не только трагедия. На нем совершилась и победа Христова, о которой апостол Петр говорил: Ранами Его вы исцелились (1 Пет 2:24).
Итак, продолжаем поститься. И даже еще строже. Но есть в русском языке еще одно, сегодня почти забытое, слово-синоним: говеть. Оно вошло в обиход еще в синодальный период, когда слишком буквально понимали предписание Духовного регламента Петра I: «Должен всяк христианин (…) хотя бы единожды в год причащатися святой Евхаристии». Не случайно Пушкин в «Евгении Онегине», подчеркивая патриархальность Лариных, говорит: «Два раза в год они говели». То есть целых два раза (!) готовились к причастию: всю неделю перед ним постились, ходили в церковь, вычитывали все положенные каноны и последования…
«Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а… всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени. <…> В церкви… новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра… слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. <…> Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила Бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра… Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни счастия. В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться… представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья».
Л. Н. Толстой. Война и мир. Том 3, часть 1, глава 17
Так что же такое «говеть»? Похоже на «благоговеть». Это даже на слух как-то более эмоционально, чем «поститься». И более активно, что ли. Вот и крест, лежащий посреди храма, заставляет вспомнить слова Христа: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк 8:34). Вот только как это сделать? Ведь отвергаться себя придется всякого — не только плохого, но и «хорошего»: и своих грехов, и своей праведности, и своих страстей, и своих «заслуг». А это требует не только осознания, но и действий. Ведь этот самый крест, который Спаситель призывает нас взять, чтобы следовать за Ним, — не только скорби, несчастия, недоразумения и обиды, но и личный подвиг, понуждение себя к иной жизни.
В Евангелии сказано: От избытка сердца говорят уста (Лк 6:45). А «избыток сердца» требует поступка. И все наши внешние усилия, включая постное воздержание, тут лишь подспорье. Что мы реально можем сделать на Крестопоклонной? Кому-то помочь, не ответить на оскорбление, отказаться от развлечений и хоть несколько раз в день от души помолиться Иисусовой молитвой. И поклониться любви Божией, готовой излиться на нас, если только мы действительно понудим себя жить по Евангелию.
