Спустя десять лет после разрушения в 1935 г. «Спаса Златоверхого» новым кафедральным собором стал древний храм Троицы Живоначальной, известный в Твери как «Белая Троица». Он выполнял эти функции более пятидесяти лет, пока Церкви не был возвращен Воскресенский собор.
О том, как жили верующие накануне перемен в церковной жизни, рассказывает бывшая прихожанка «Белой Троицы», алтарница кафедрального собора инокиня Вероника.
– Когда, матушка, вы пришли на постоянную работу в храм?
– В 1986 году пришла в «Белую Троицу». Благословение архимандрита Виктора, что надо потрудиться Богу, не доработав до пенсии три года. Конечно, я много потеряла, но это все мирское, не самое важное. Самое главное – спасение души и потрудиться Богу. Я очень любила храм, любила святой алтарь. Для меня это было великим счастьем. Я считала себя такой негодной, а Господь привел меня в святое место. Первое время упавшие цветочки с пола съедала, все считала святым и полезным. Трудилась с любовью, целыми днями была в храме, в алтаре. Хотелось, чтобы там было все хорошо, чисто, аккуратно, – все мне очень нравилось. Святой труд я очень любила, любила святое послушание и его выполняла.
– А сменили кого?
– Я знала матушку Ефросинию, ходила в храм, встречалась с ней, мы с ней дружили. Она была монахиней, сказала мне: «Вера, ты взяла мой крест. Неси его, такой у нас с тобой крест». Я навещала ее больную, она три года лежала. За ней ухаживала ее сестра Наталья. Когда матушка умирала, она ей сказала: «Наташа, снеси денежку послать в монастырь за упокоение». Спустя неделю после похорон Наташа пошла и отнесла денежки на почту. Когда шла домой, ей стало плохо, она упала на газон. С этим она и умерла. Вот что значит ухаживать за монахиней. Она не лежала, не мучилась, Господь ее взял на ногах.
– В то время службы были более долгими или такими, как сейчас?
– Мне кажется, что службы не меняются. Они и тогда проходили по церковному уставу, и сейчас.
– А как люди молились в храме?
– Храм был один на весь город. Молиться трудно, тесно, душно. Народу было много, и поклон сделать не всегда удавалось. Особенно Великим постом. Были батюшки старинные, батюшка отец Гавриил, отец Василий (за Волгой служил), два брата Асташевских были, отец Николай (в «Троице» служил настоятелем). А до этого был протоиерей Константин Коробов, при владыке Гермогене. Помню, у батюшки были такие переживания. Он любил благолепие храма, любил украсить храм, ездил в Москву, привозил парчу и ткани рюкзаками, на завесы, на престол. Ему хотелось иметь красивый храм. Когда он привозил парчу, староста был очень недоволен. Был такой Николай Иванович, который выговаривал ему: «Опять привез. Денег на тебя не напасешься». И отец Константин говорил: «Когда я с ним встречался на эту тему, заболел». Уходил домой расстроенным из-за такого поведения старосты Николая Ивановича, а староста тогда большую силу имел. Но не сдавался.
– А другие батюшки?
– Отец Гавриил ездил в Москву, по архивам, жил там в гостиницах и написал книгу о «Белой Троице». Он был очень нервным, но его все любили и уважали. У него в 1943 году во время войны немцы на его глазах расстреляли всю его семью. Какими судьбами Господь его спас? Он остался жив, а жена и двое детей погибли. Никто не домогался узнавать, почему он выжил. Никто не хотел его расстраивать. Все знали, что у батюшки большая рана. Батюшка был добрый и доверчивый, к нему подойдут в храме: «Батюшка, у нас такая проблема, несчастье. Дай нам денег в долг…», и он даст, а они скроются. Жил бедно, когда мы с Зоей Николаевной его навещали, у него в квартире ничего не было – книги, иконы, книги, иконы. Еще он интересовался газетами. Знал, что происходит, читал, выписывал, интересовался.
Очень хороший, церковный человек был отец Борис Рубцов. Сын священника, хорошо знал Богослужение, от запятой до точки. Если кто-то ошибется, он шел в алтарь и говорил, что литургия – святое, великое дело, а не игра в чехарду. Отец служил у него в Старице – отец Геннадий и мать Мария. Их арестовали в тридцать шестом году, сначала батюшку, потом матушку. И с концами… Остался один. В Твери сестра была. Потом верующая старушечка прописала его в свою хатку. Он помогал с водой, дровами. В праздники хорошую пенсию получал. Бывает, скажет перед праздником: «Вот, иди раздай нищим деньги», я отвечу: «У меня там бабушка живет». «Обязательно и ей дай денег». На Пасху, Рождество деньги вынимал и велел раздать нуждающимся.
– В те времена говорили, что денег у церковных много, уборщица там триста рублей получает…
– Ой, не знаю… Денег мы никаких не видели. У мамы моей была пенсия двадцать восемь рублей, и я устроилась в храм, с работы ушла, и в «Троице» мне дали сто пятьдесят рублей. С Божьей помощью жила.
– Богослужения такими же были, как и сейчас, а пост, трапеза, еда?
– Когда Владыка Виктор (тогда архимандрит) приехали с митрополитом Алексеем, стало легче и нас стали больше беречь. А до этого было жестко. Староста Николай Иванович нас в черном теле держал.
– Священники ходили причащать на дому?
– Да, но в облачениях, подрясниках батюшек мы не видели. Нельзя было. Да и в церкви безбожники могли пакость сотворить. Помню, в один крестный ход на Пасху, в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, была катастрофа. Группа комсомольцев во время крестного хода сбила батюшку, отца Василия, с ног, сняли с него крест. Как-то трое мужчин батюшку спасли, сохранили.
– Часто были такие провокации?
– Нет. Но следили за нами внимательно. Записывали, что батюшка говорит. Многие верующие боялись, что снимут с работы, накажут, премиальных лишат. Некоторые богомолки прямо шли, некоторые за углом прятались, ходили в храм редко. В уголок встанут, чтобы никто не видел. А были и такие как Люба Колыганова, она прямо шла и говорила: «Никого не бойся, кроме Бога». Она потом работала в епархии, у Владыки келейницей была. Она вообще от денег отказывалась, говорила, что ей они не нужны – она будет трудиться Богу. Был батюшка, отец Виталий. Я навещала его, он был трижды инфарктный. Инвалид, пенсию сорок пять рублей получал. Вызывают его и говорят: «Батюшка, жалоба на вас, от уполномоченного. Вы в городе крестите». Отец Виталий сказал: «Поживите вы на эти сорок пять рублей». От него и отстали. Больной, он всегда в храм ходил. Жил около «Троицы». Вечером любил на всенощном читать шестопсалмие
– Сейчас церковный народ любит паломничества, а тогда?
– Ездили мы только по одной, по две. Я одна в отпуск ездила в монастыри и там по две-три недели работала. В Украине очень гостеприимный народ, я там жила. Ездили в Почаев, в Лавру, была в Жировицах и прислуживала отцу Константину. Он там был настоятелем. Я пришла: не убрано. Я сказала: «Батюшка, я уберу», он ответил: «Добре, добре». У него были птички, канарейки, летали везде. Я сказала: «Батюшка, их надо в клетку», он ответил: «Тебя бы в клетку». Батюшка хороший, жил очень скудно и бедно. Была келья, где у него находилась одна кроватка, и большая икона Богородицы, полка из досок, на ней коробки с митрами.
– Кто учил службе?
– С архимандритом Виктором вместе стелили ковры. Алтарник не пришел. Алтарники были несерьезные, безответственные. Вот вместе с архимандритом ковры и стелили, а потом архимандрит стал владыкой Виктором. Он меня привел в алтарь, учил. Он мне говорил, чтобы лампада всегда горела и светилась. Я старалась протирать. У нас собор, это не у бабки за печкой. Все должно быть светло и чисто.
– Кто на клиросе пел?
– Пели сестры – Татьяна Ивановна, Лена Ивановна – регентша… Лена Ивановна была очень серьезная. Если кто запел не в ту степь, она могла и ладонью по губам хлестнуть. Она не любила, когда кто-то поет не в тон, пение очень любила.
– А в храме верующие болтали во время службы?
– Такого не было, мы молились.
– Дети в храме были?
– Детей было очень мало. А школьников совершенно приводить не разрешали, выгоняли.
Во время поста причащались, народу много было. В обычные дни народу было очень мало, все работали. Пожилые, старенькие, пенсионеры приходили. Бабушки такие были – Мария, Мария Степановна, Виктор Михайлович с матушкой, мать Иллария, ее на колясочке привозили, люди все церковные. А книг не было совершенно, достать иконочку, купить книжечку было тяжело.
– Как начало меняться отношение к церкви?
– Как-то незаметно в храме стало много людей. Когда крестились, вокруг «Троицы» сотнями стояли. Была старушка Анна Александровна, она крещения проводила. Один батюшка ко мне зашел и пить попросил: «Устал сильно. Уже сто человек покрестил».
А потом потихоньку и храмы стали возвращать, и Воскресенский собор вернули, и молодежь в них пошла. Слава Богу, дождались!
На снимках: инокиня Вероника; алтарница монахиня Ефросиния (слева) и уборщицы кафедрального собора в советское время.
