Есть ли рай на земле? И «да» с уверенностью не скажешь, и «нет» язык не повернется сказать. Но мечта о рае, без сомнения, существовала всегда.
В христианском мире максимальным приближением к нему должен был стать монастырь. И каждому из многих тысяч людей, побывавших в Старицком Свято-Успенском монастыре за те 25 лет, что прошли со дня возрождения в нем монашеской жизни, наверняка приходила в голову мысль именно о рае: и расположен-то он как-то особенно уютно на берегу неширокой здесь Волги, так что вид на него хоть с моста, хоть с противоположного высокого берега прямо-таки ласкает взор, и небо над ним раскинулось так широко, как никогда не бывает в больших городах, и храмы четырех веков сплотились на его небольшой территории на удивление гармонично, явно напоминая нам о реальном существовании той Святой Руси, что многим кажется безвозвратно исчезнувшей, а то и вовсе не бывшей…
Меня, признаться, эти не слишком оригинальные мысли посещали еще в ту пору, когда на монастырской территории располагался местный музей и художественная школа, и лишь единственная угловая башня напоминала о существовавших прежде монастырских стенах. Тогда эти мысли окрашивались еще и щемящим чувством утраты, казавшейся невозвратимой.
Но минувшая четверть века явила подлинное чудо: теперь здесь есть всё — и стены, и башни. Храмы, созданные для молитвы, возвращены к жизни, украшены иконостасами и росписями. И главное: почти всегда здесь можно встретить группы паломников или просто экскурсантов, приезжающих как из обеих столиц, так и из более отдаленных мест.
Разве не всё та же мечта о рае влечет их сюда? И разве не та же мечта побудила целый ряд весьма заметных в стране и области вполне серьезных людей вложить свои силы и средства в воссоздание всей этой возвышающей и ласкающей душу красоты?
Не могу, однако, обойти вниманием очевидный парадокс: желающих стать постоянными обитателями этого рождающегося на наших глазах рая совсем немного. Я бы даже сказал — крайне мало: шесть монашествующих во главе с игуменом отцом Дамаскином и немногочисленные трудники, состав которых частенько меняется.
В начале нынешнего Успенского поста нашей журналистской паре довелось провести здесь по приглашению настоятеля несколько дней, позволивших — конечно, в самой малой мере — присмотреться к монастырской жизни и попробовать понять, почему же так трудно даже самым благочестивым из наших современников приобщиться к жизни, столь очевидно тяготеющей именно к райскому существованию.
Скажу сразу: нам понравилось здесь всё — от простой и очень вкусной монастырской еды до ежедневных утренних и вечерних служб в древнем Успенском соборе.
О людях надо говорить особо и очень осторожно. Монахи народ не болтливый, а о себе говорить вообще не склонны.
Во время трапезы один из них всякий раз читал вслух наставления монашествующим, писанные, видимо, в разные времена, но неизменно повествующие о путях достижения главной для них (и, добавим, для всех христиан) добродетели — смирения. Нам, мирским людям, может, и не так уж трудно понять и принять необходимость смирения перед Богом. Но монах должен полностью смириться перед игуменом, воля которого для него должна быть приравнена к воле Божией.
Услышав это, мы с особенным интересом взглянули на отца игумена: каково-то ему быть воплощением этой воли хотя бы для пяти человек? Напрямую такой вопрос мы, конечно, задавать не стали. Но из разговоров с ним кое-что поняли.
Отец Дамаскин, по нашим пенсионерским понятиям, человек молодой. Некоторое заочное представление у нас друг о друге было, но очное знакомство выявило доброжелательного и на удивление открытого собеседника, не уходящего в разговоре даже от не очень удобных тем. Например, об очевидных для нас, мирских, преимуществах «белого», то есть семейного и лучше знающего нашу жизнь, священника перед «черным», живущим в несколько оторванном от нашего мире.
Но ведь и мы этот «райский» мир не знаем, хотя и судим порой о нем довольно поспешно. А вглядись в него чуть пристальней и почувствуешь в нем признаки рая без всяких кавычек. Но достичь его, просто пройдя монастырскими воротами, удается немногим.
Принимают в монастырь, кстати говоря, любого желающего. Так сказал нам отец Дамаскин. С одним из таких желающих мы познакомились: Яков, молодой человек, москвич, приехал сюда на два дня, понравилось, прожил уже две недели, трудится по мере сил и возможностей, что будет дальше, пока не знает.
Историй о том, как такого рода «трудники», прожившие в монастыре даже годы, вдруг сбегали, потом возвращались и либо становились монахами, либо сбегали вновь, я слышал немало.
В чем же дело? Чего недоставало сбежавшим и что обретали оставшиеся? Ответ прост: смирения достигал тот, у кого оно сочеталось с любовью. Духовной, конечно, то есть наиболее дефицитной в современном мире.
У игумена любви должно быть больше, чем у простого монаха, но и смирения больше: между ним и Богом тоже посредники есть.
А теперь еще одна непростая тема. Можно сколько угодно говорить о духовности, но нельзя забывать о том, что храмы и монастыри стоят на земле, к которой они привязаны вполне земными нуждами.
У Старицкого Свято-Успенского монастыря особая судьба. В далеком XVI веке он возродился тщанием сына Ивана III князя Андрея Старицкого, затем был обласкан первым русским самодержцем Иваном Грозным, в конце этого же столетия из его недр поднялся первый русский Патриарх Иов.
А на рубеже ХХ и ХХI веков у него вновь нашлись высокие покровители, главным из которых оказался бывший в ту пору российским вице-премьером Виктор Христенко, ставший председателем Благотворительного фонда возрождения Старицкого Свято-Успенского монастыря.
Многим знакома поговорка: «Случай — это псевдоним Господа Бога». В данном случае «случайной» оказалась дата рождения известного человека: 28 августа. В этот день Православная Церковь отмечает один из главных своих праздников — Успения Пресвятой Богородицы. В этом году этот праздник совпал с 65-летием Виктора Борисовича.
Если чуть более широко толковать евангельскую истину, гласящую, что «легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в Царствие Небесное», то можно прийти к выводу, что богатство (в широком смысле слова) — своего рода испытание, выдержать которое дано немногим. Виктор Христенко как раз из тех, кто многое сделал, чтобы его пройти. Так что древняя традиция в его лице обрела достойного продолжателя.
Если же проникнуться очевидной для христианского сознания верой в то, что путь в райские кущи, находящиеся вне нашего грешного мира, каждый из нас прокладывает все-таки на земле, то монастырь увидится как бы на границе, разделяющей нашу и райскую жизни. И в Старицком монастыре эта близость ощутима более, чем где-нибудь еще.
Сергей Глушков,
Тверь.
А мы навеки тут останемся,
В небесном пении стихир!
О, наша маленькая Старица!
О, наш огромный русский мир!Благоуханны травы в росах,
Холмы над Волгой там и тут,
И старицких каменотесов
Коленопреклоненный труд.Смиренный крест судьбы монашеской,
Молитвы строгие в тиши —
За тяжкий путь прозренья нашего
И за спасение души.Есть притяженье необъятное
У древней Старицкой земли,
И вновь Успенье благодатное
Объемлет купола твои.
Марина Кротова
21 августа 2022 г.
