Год назад, 15 июля 2021 года, от коронавирусной инфекции скончался музыкант и актер Петр Мамонов. Вспоминаем Петра Николаевича вместе с насельником Донского монастыря Москвы иеромонахом Космой (Афанасьевым), исповедником и, как он сам себя называет, «духовным другом» Мамонова.
– Отец Косма, вы как-то назвали себя «духовным секьюрити» Мамонова. От чего вы его «охраняли», вы ведь не были его духовником?
– Я, скорее, его «духовный друг». После выхода фильма «Остров» Петру Николаевичу дали премию благотворительного фонда Владимира Высоцкого «Своя колея». Петр попросил, чтобы я его сопровождал на вручении премии, и на церемонии вручения все шептались – «кто это с Мамоновым, секьюрити?» Так и получилось, что я в шутку стал его «духовным секьюрити».
– Когда вы познакомились, Мамонов уже был верующим человеком?
– Да, но еще до этого я был большим поклонником его творчества и молился, чтобы Господь его привел к вере.
Для меня было как гром среди ясного неба, когда это произошло! Я узнал адрес у его супруги Ольги Ивановны и поехал к нему в Ефаново (деревня в Наро-Фоминском районе Московской области – прим. ред.), так началось наше знакомство. Звоню в звонок, калитка открывается, Петр смотрит на меня, говорит: «Глюк», и закрывает калитку. Потом все-таки впустил, мы пообщались, но сильной дружбы сначала не завязалось, не было того тепла, которое потом между нами возникло. Он был закрыт, в каком-то «панцире». Это был 2002-й, начало его воцерковления.
Позже он попросил меня познакомить его с отцом Димитрием Смирновым, проповеди которого ему очень нравились. Поначалу отец Димитрий разговаривал с Петром очень строго, и тоже не было теплых отношений. Уже потом, после выхода фильма «Остров», они очень плотно общались и дружили. Однажды отец Димитрий позвонил Петру и говорит: «Еду выступать на «Спас», с экрана подмигну». Потом Петр рассказывал: «Я всю передачу смотрел не отрываясь, а он ни разу не подмигнул».
У него был достаточно сложный, но и сильный характер – он оправдывал свое имя Петр, что значит «камень». Со всеми, кроме самых близких друзей, он держал некоторую дистанцию.
– Петр Николаевич рассказывал вам, что привело его к Богу?
– Он искал Бога, и Господь его привел к Себе. Петр часто в интервью рассказывал, что в 45 лет он достиг всего и не понимал, чего еще в жизни хотеть. В Москве, в Чертанове, ему было тяжело и тоскливо. «Еще немного и я бы вообще выкинулся из окна», – говорил он. Поэтому Петр переселился в деревню.
Думаю, переезд в деревню был одним из условий, которые помогли ему обрести веру.
Большое влияние на него оказал бас-гитарист Евгений Казанцев (помимо группы Мамонова «Звуки Му» играл в «Веселых ребятах», «Карнавале», СВ и многих других – прим. ред.). Они часами беседовали с Казанцевым на кухне, цитировали Достоевского, Чехова и других наших классиков. Благодаря общению с Женей он укреплялся в вере.
Петр стал заезжать в церковь: свечку поставит, постоит, помнется… А потом уже стал регулярно посещать Ильинский храм в Верее, его духовником стал протоиерей Владимир Плешинцев. Петр очень помогал приходу: отдавал десятую часть заработка на его нужды, жертвовал крупные суммы, когда получал гонорары за съемки в фильмах.
– Кстати, о ролях в кино. Широкой публике Мамонов стал известен после фильмов «Остров» и «Царь». В одном он играет почти святого, в другом – нераскаявшегося злодея. Он больше отец Анатолий или все-таки Иван Грозный?
– Я думаю, что отец Анатолий. В «Острове» он не играл, а жил в кадре! А для роли Грозного ему нужно было долго внутренне собираться, сосредотачиваться.
– А в чем заключалось ваше участие в создании этих фильмов? Вы были консультантом?
– Я был в группе консультантов по «церковным» сценам, но больше просто разговаривал с Петром, поддерживал его. Знаете, как у музыкантов есть райдер, где прописаны требования к организаторам концерта? Вот у Мамонова в «райдере» было прописано – отец Косма.
– Вы с Мамоновым были вместе и на Афоне. Как повлияла на Петра Николаевича эта поездка?
– У него были большие проблемы со здоровьем, пагубные страсти – алкоголь, из-за чего он часто попадал в больницу. Неделю его откачивают в больнице – неделю он дома, и все по новой, такая безысходность! Курс лечения в наркологической клинике в то время, в 2003-м году, стоил 100 долларов в сутки. Я предложил поехать на Афон: деньги те же, но эффект, я думаю, будет другой.
Петр сначала согласился, потом начал включать задний ход: никуда не поеду, Афон должен быть в сердце, Иерусалим должен быть внутри тебя, а это все внешнее, все не то. Даже в дороге, когда мои друзья его везли, упрямился. Звонил и говорил: «Косма, какие-то странные люди меня везут». Я ему: «Ты на себя посмотри». А он: «У меня нет с собой ни носков, ни трусов». Я говорю: «В Греции все есть, там купишь». На фото, где мы идем на Афон на пароме, он тоже стоит мрачный, скукожившись.
Что в нем изменилось? Из внешнего – там он бросил курить. Хотя еще в первый день знакомства с отцом Димитрием Смирновым Петр его спрашивал: «Отец, как мне бросить курить?» Тот говорит: «Показываю», и изображает, как будто вынимает сигарету из рта и топчет ее ботинком. Но бросил Петр именно на Святой Горе. Зато потом, когда Саша Скляр (создатель и лидер группы «Ва-Банкъ» – прим. ред.) заметил, что после возвращения с Афона Мамонов уже не курит, Петр на него накинулся: «На Афон не для того ездят, чтобы курить бросить!»
Афон преображает. После этой поездки наши отношения с Петром стали более близкими.
– После обращения к вере творческие люди порой радикально меняли свой подход к работе, а некоторые совсем бросали искусство. На ваш взгляд, поздние работы Мамонова хуже или лучше ранних? Почему он все-таки не оставил свою деятельность?
– Это разные периоды творчества. Когда человек только приходит к Богу, у него часто бывает комплекс неофита: я не так сказал, не то подумал, не так спел. Идет внутренняя борьба, это такой «человек в футляре»: как бы чего не вышло, согрешил я или не согрешил.
Был период, когда мы только познакомились, я спрашивал: «Петр Николаевич, а ты вообще музыку слушаешь?» Он говорит: «Не могу на трезвую голову слушать, только когда выпью». А у него на тот момент была огромная коллекция винила – 1200 коллекционных пластинок, вся классика рока, и классическая музыка, и даже духовная, но вот этот неофитский «футляр» присутствовал.
Но ведь если говорить словами блаженного Августина: «Возлюби Бога и делай что хочешь». Должна быть не боязнь Бога, что Он накажет за грех, а боязнь Его обидеть.
В какой-то период Петр отрекался от своего раннего творчества, считал, что все это какая-то грязь, пьяный угар. Но ведь там было и очень много светлого. Мне очень близка песня «Стану хорошим». Еще «Серый голубь», помните? «Я самый плохой, я хуже тебя, / Я самый ненужный, я гадость, я дрянь, / Зато я умею летать». Или «Мумия»: «Мумия – это я и ты». Из позднего творчества очень хорош альбом «Шоколадный Пушкин». Последний альбом «Незнайка» – двойная пластинка, изданная на виниле, – тоже удивительная, Петр не дождался ее выхода. Казалось бы – взрослый мужик читает сказки, но слушаешь и понимаешь, что все про тебя на самом деле и Носов высмеивает наши страсти.
– Можно ли искренне проповедовать со сцены, через творчество?
– Все зависит от человека, готов ли он к этому. Если он себя специально заставляет это делать, то, мне кажется, не надо. Но если эта энергия, которая внутри, из тебя изливается, то нельзя молчать!
Люди по-разному воспринимают слова священника и мирского человека. Когда говорит священник, многие думают: «Это его работа, его хлеб». Когда говорит артист, музыкант, поэт, любой известный человек, это служит христианской проповеди. Должно быть желание послужить Богу и раскрыть Его для других людей. Но это должно быть от всей души, а не чтобы прославиться, показать всем, какой ты христианин, не для славы и карьеры. У Петра этого и не было, он не хотел популярности – она у него и так была. Мои знакомые ходили на концерты Мамонова, слушали его и многие из них после этого пришли к вере.
После отпевания Петра у нас в Донском монастыре владыка (наместник обители митрополит Каширский Феогност – прим. ред.) заметил: «Сколько пришло молодежи – в наколках, странно одетых, но этот человек их всех объединил, собрал в храме». Вот это и было его, Петра Николаевича, служение: он проповедовал не только со сцены, но и самой своей жизнью, потому что бросил все пагубные привычки.
– Как вы думаете, почему так много неформалов позднесоветского времени пришло к Богу?
– Это не дань моде, а искренность и стремление к правде. Еще ранние «Звуки Му» пытались высмеять советскую систему, не поддаваться ей. Они хотели понять, кто мы и куда идем, – это было стремление к истине. Потом это стремление преобразилось и стало стремлением ко Христу, к вере и воцерковлению. Человек, который ищет правду, всегда ее найдет, и Петр нашел Христа.
– Вы говорили (да и сам Мамонов рассказывал после инсульта в 2019-м), что он уже был готов к встрече с Христом. Он даже жалел, что врачи его откачали и вернули к суете бренного мира. А не могло это быть просто усталостью от жизни?
– Я думаю, это не было усталостью. Он хотел жить. Самый последний наш разговор был такой: «Отец, помолись, я в больнице». Такого раньше никогда не было.
Буквально за месяц до смерти он сделал несколько больших эфиров на телевидении – с Борисом Корчевниковым, с Ксенией Собчак. За один месяц – как за год… Страшная кончина, он очень тяжело уходил, был без сознания.
Как я уже говорил, характер у Петра был сложный, но в последние годы он стал намного мягче, любвеобильнее. Он боролся со своими пороками. Все наши последние разговоры с ним были лишь на две темы – его в мире интересовала только музыка, музыка и Бог.
– Музыка и Бог? Или все-таки – Бог и музыка?
– Бог и музыка. Бог, конечно, на первом месте.
Вероника ШЕВЦОВА, Павел СМЕРТИН (фото),
Милосердие.RU
